Когда нам семнадцать
Шрифт:
Позади нас синел Байкал, впереди расстилался широкий луг. Солнце, выйдя из-за гор, разбросало лучи по зеленой траве.
За лугом начинался березняк. А вдали, в синеве тумана, высились горы с ярко-белыми снеговыми вершинами. Туда и показал рукой старик.
— Смотри, самый высокий гора. Пойдешь к нему, бежит много-много ручей…
— Горячих? — спросила Тоня.
Бадма отрицательно качнул головой.
— Холодных… Такой, как Байкал. Найдешь один ручей, самый большой. На кедрах метка есть. Иди в гору, все иди, иди. Потом повернешь — вниз иди, в долину, там горячий ключи. Степана найдешь — от Бадмы гостинец
Глава одиннадцатая
ТОНЯ ИСЧЕЗЛА
К подножию «высокой горы» подошли на третьи сутки. Ручьев здесь текло действительно много, но какой из них вел к вершине? Не нашли мы и меток на кедрах, о которых говорил Бадма.
— Выходит, что мы вышли не точно к указанному месту… — задумчиво произнес Максим Петрович.
Развели на пригорке дымокур. Сварили обед из подстреленной тетерки. Передохнули.
— Я предлагаю, — сказала Тоня, — добраться до вершины горы.
— А дальше что? — Вовка, переобувавший ботинок на стертой ноге, сердито посмотрел на поцарапанные руки Тони, на ее обожженное солнцем лицо.
— Залезем на высокую сосну и с нее все увидим.
— Что ж, — сказал Максим Петрович, — предложение дельное. Идем к вершине!
Недалеко от пригорка, в овраге, журчал ручей. Максим Петрович спустился к нему, осмотрелся:
— Собирайтесь! Пойдем вдоль ручья, — сказал он и поглядел на небо. — А ведь гроза собирается. Давайте солдатским шагом.
Дорога все время шла на подъем. Каменистое дно овражка прикрывал серый полумрак. На нашем пути то и дело попадались трухлявые валежины, обросшие мхом камни, вывороченные пни. Солнце уже садилось, мрак над тайгой сгущался, а сколько еще оставалось идти, никто не знал.
Вдруг где-то вдали прокатился гром. Раскаты его стали повторяться все чаще и сильнее. По темнеющему небу заметались зигзаги молний. Дышать становилось тяжелее. Быстро надвигалась гроза.
Максим Петрович распорядился ставить палатку. Но только мы сбросили с плеч свои мешки, впереди нас пролетела ослепительно яркая стрела. Оглушительный треск, и через минуту пламя пожара озарило тайгу. Огонь с гудением перескакивал от дерева к дереву, едкий дым застилал все вокруг. Схватив кто что мог из вещей, мы побежали, а вдогонку нам с треском летели пылающие головни.
Хлынувший ливень остановил пожар. При свете электрических фонарей мы стали натягивать палатку. Мокрые, усталые, укрылись под ней.
Гроза не утихала. Деревья словно сорвались с места и метались по лесу. С шумом проносились потоки воды по оврагам. Кое-как мы устроились и заснули.
Меня разбудили какие-то странные звуки за палаткой. В ночной тишине отчетливо раздавалось рычание и шум, похожий на борьбу. Я нащупал ружье, включил фонарик… Что такое? Тони, которая спала в противоположном углу, не было. Я разбудил Максима Петровича, мы выбежали из палатки. За нами — Игорь и Вовка.
Затемняя свет луны, клубясь и обгоняя друг друга, по небу плыли обрывки грозовых туч. Сомкнувшись темной стеной, высились деревья. Пахло лесной гнилью.
— Тоня! — позвал я.
В ответ донесся волчий вой. Максим Петрович дал залп из обоих стволов.
— Тоня! То-ня-а! — кричали мы.
Вовка
— Мешковина… — определил Вовка. — Кто-то разодрал наш мешок с продуктами.
— Как же он попал сюда? — вглядываясь в темноту, спросил Максим Петрович.
— Его, наверно, обронили во время бегства при пожаре, — заговорил Игорь. — Тоня меня все время спрашивала про какой-то мешок.
Держась недалеко друг от друга, мы двинулись по чаще.
Необычна тайга ночью. Простая и понятная днем, в темноте она словно преображается, становясь таинственной и страшной. Вот на моем пути встретилась лесина, поваленная ветром. Причудливо, точно щупальца осьминога, торчат вывернутые из земли корни. Я перелезаю прямо через ствол дерева и чувствую, что сзади кто-то держит меня за ремень ружья. Осторожно посвечиваю фонариком. Сук! Иду дальше. Направляю сноп света вверх, и ветви, обычные ветви сосны, днем такие прозрачные на фоне голубого неба, кажутся массивными, точно вылитыми из чугуна. Освещаю пространство меж стволов и слышу громкую возню. Оказывается, это пролетела разбуженная светом птица. Вон невдалеке затаилось чье-то вытянувшееся темное тело. Может быть, рысь, а может, просто кусок обомшелой валежины… Где же Тоня?
Справа и слева от меня хрустят ветки, мечутся светлые тени по стволам. Это идут Вовка и Игорь. Чуть дальше — Максим Петрович… Как бы не потерять то место, где стоит палатка!
Игорь предлагает развести костер и кричать по очереди, насколько хватит голоса. Даем выстрелы. Возвращаемся к палатке и кричим, кричим до хрипоты. Но никто не откликается. Где Тоня? Что с ней?..
В тревожном молчании встретили утро. Когда рассвело, я залез на дерево, осмотрелся. Вдали, озаренные ранним солнцем, блестели вершины снеговых гор. Внизу, под нами, точно на дне огромной чащи, темнела непроходимая тайга. Местами над лесом стлался туман. И в этой чащобе над небольшой ложбинкой поднимался едва заметный столб пара. Горячий ключ! Нам туда… Но как же без Тони?
Воткнув у потухшего костра ветку с привязанной к ней запиской, мы пошли вниз по ручью. Солнце взошло над лесом и стало пригревать. Все громче становилось пение птиц. На песчаных отмелях ручья были ясно видны следы зверей.
— Медведица ходила с детенышем, — определил в одном месте Максим Петрович.
Он низко склонился над отпечатком медвежьей лапы. Рядом со следом — кровь.
— Медвежья? — Я во все глаза смотрел на учителя.
— Да, вероятно. Но… раненого зверя в лесу лучше не встречать… — Подумав, Максим Петрович сказал: — Разделимся на две партии. Я останусь в этом районе. Алексей с Игорем отправятся вниз по ручью. Ты, Владимир, будешь связным. Сигналы — выстрелами.
Поделив поровну оставшийся хлеб, мы простились с командиром.
Исчезновение Тони вызывало у меня самые страшные мысли. Зачем ей понадобилось выходить ночью из палатки? Понятно, что Тоня беспокоилась за мешок с продуктами. Но ведь у нас есть ружья, прокормились бы! Правда, в мешке хранился гостинец Бадмы для Зотова… Нет, из-за омулей Тоня не решилась бы оставить палатку.
До поворота ручья с нами шел «связной» — Вовка. Мы попеременно кричали, вслушиваясь в отдаленное эхо, присматривались к следам.