Когда нам семнадцать…
Шрифт:
Глава вторая
«Дуэль»
Своенравна наша Ангара. Вряд ли еще другую такую реку найдешь. Декабрь на дворе, по озерам и рекам, скованным льдом, тянутся вереницы обозов, снуют пешеходы, а Ангара по-прежнему озорует.
Я стою на краю отвесного берега. Подо мной Ангара, по-зимнему молчаливая, в холодном блеске солнца. На всем пространстве реки, куда хватает глаз, торчат ледяные скалы — торосы. Присыпанные снегом, они издали напоминают густой лес, поваленный бурей.
Дует шквалистый ветерок. Время клонится к вечеру…
Я стою на краю отвесного берега. Подо мной Ангара, по-зимнему молчаливая, в холодном блеске солнца.
Лыжня, на которой я остановился, круто сбегает вниз, вьется меж торосов и, уткнувшись в дорогу, идущую поперек реки, теряется из виду. На дороге люди, автомашины, повозки. А дальше снова ледяные скалы, и лишь где-то вдалеке виднеется ровное снежное поле. Это остров, залитый водой в ледостав и прикрытый снегом. Там происходят все лыжные гонки, там сегодня и наше состязание с Рябининым.
Разбежавшись, я покатил вниз. Ветер свистел в ушах, ноги не чувствовали опоры. Подскочив на трамплине, забыл вовремя нагнуться, но ничего, устоял…
— Молодчина! — донесся чей-то голос.
Неподалеку, среди торосов, я увидел знакомый зеленый шарф и красную шапочку.
— Ты здесь? — спросил я, подъехав к Тоне.
— Странный вопрос! — она опустила глаза. — У вас же дуэль…
На раскрасневшихся щеках Тони появились слегка заметные ямочки. У Тони была привычка смеяться как-то молча, про себя. Иногда в середине разговора ей точно залетала в рот смешинка. Она плотно сжимала губы, а на щеках у нее проступали ямочки.
— Дуэль, говорю, назначена, — повторила Тоня, — между двумя юношами.
— Что же здесь смешного? Ну, поспорили. Ну, решил ему доказать. Соревнование, вот и все, — попытался объяснить я.
— Если бы просто соревнование, ребят пригласили бы!
Облокотившись на палки, Тоня с усмешкой смотрела на меня, а я уставился на ее косы — русые, тугие, не умещавшиеся под вязаной шапочкой и лежавшие на плечах. Мне хотелось дернуть за эти косы так, как делал я мальчишкой в младших классах, когда Тоня вредничала.
— Между прочим, — продолжала Тоня, — вы все так тонко обставили, что нигде, кроме городского базара,
— Мы не вывешивали!
— Ну, не знаю, кто просил Маклакова, — он прямо чернилами на газете расписал. — Тоня оглянулась: — Так где же твои секунданты — могучий Филя и верный Игорь?
Я молчал. Действительно, все было известно.
— Игоря я понимаю, — все с той же усмешкой говорила она: — обидели его закадычного друга. А Филя? Такая ученая личность, и вдруг… секундант!
Я все молчал. Тоня взмахнула палками и покатила к острову. Отъехав немного, обернулась, помахала рукавичкой:
— По правде говоря, люблю дуэли!
Я долго не мог двинуться с места. «Смеется, а все же пришла… Почему я так глупо с ней разговаривал?»
Мимо меня, быстро перебирая палками, пролетел Вовка Челюскинец. За ним, смешно задрав хвосты и заливаясь лаем, бежали Шарик и Малявка.
Я не спеша тронулся за Вовкой. Неподалеку от острова дорогу мне преградила длинная фигура в белых бурках, добротной шубе и каракулевой шапке. Это был Андрей Маклаков.
— Рубчик, наше вам-с! Где мордобой устраиваете? — Черноватое, с широкими скулами лицо Недоросля расплылось в улыбочке. — Где, спрашиваю, а?
— Отвяжись! — выкрикнул я.
— Повежливей! — понеслось мне вдогонку. — Все равно знаю: у тальника на острове. О-го-го!..
Возле тальника уже хлопотали Филя и Игорь. Здесь же, подбрасывая ветки в огонь, со скучающим видом грелась у костра Тоня. Вовка с собаками устроился чуть подальше. «В самом деле, как на настоящей дуэли», — мелькнуло у меня в голове.
Вдалеке, где кончалась ровная, засыпанная снегом площадка острова, виднелся красный флажок.
— Дотуда и бежать, — деловито объяснял Филя. — Ровно километр. А если трижды сбегать туда и обратно, будет и все шесть… Ясно?
На голове у Фили шапка-ушанка, на ногах сапоги, стеганая отцовская тужурка распахнута. Зато Вовка вырядился, как на парад: раздобыл где-то пьексы, белую вязаную шапочку и серый байковый костюм. «Конечно, так легче бежать», — мелькнуло у меня в голове.
— Начинает Рубцов! — негромко объявил Филя. — Давай, Лешка, засекаю!
Мелькали кустики, торосы… Лыжня была старая, хорошо укатанная, насаленные лыжи скользили легко. Правда, на лбу под шапкой и за воротником телогрейки становилось все мокрее от пота, и я с завистью вспоминал о Вовкином лыжном костюме. Не так надо было мне готовиться к этому состязанию!
Вот и красный флажок… Я обошел его по кругу и вскоре повстречался с бегущим навстречу Вовкой. За ним по пятам, высунув от усталости языки, мчались его дворняжки. Вовка отстал от меня метров на двести. «Это хорошо!» Я приналег на палки.
Вот Игорь, Филя, Тоня, Маклаков. Я мельком взглядываю на них. У Фили, как у всякого порядочного судьи, на лице полная беспристрастность; он глядит на часы с секундомером и кричит, что первый круг пройден. Игорь прыгает и машет руками: «Давай, давай, жми, Лешка!» В руке у него булка — успел проголодаться! Красная шапочка сползла Тоне на лоб. Маклаков гогочет, корчит страшные рожи. Единственное мое желание — вперед и вперед!