Когда настанет время возмездия

Ирсс Ирина

Глава 27

Может ли быть что-то хуже белоснежной камеры, где меня держал Виктор?

Определённо.

Оказаться с Алеком один на один, например.

Мы едем молча. Абсолютно. Ни музыки, ни радио, сплошная, вакуумная тишина.

Ни одного взгляда, ни одной попытки заговорить.

Первые часа два я тратила время на мысли о случившемся, всё обдумывала и обдумывала, что сегодня произошло. Но после, когда всё полностью сложилось воедино и я взглянула на общую картину, стало по-настоящему худо.

Алек на меня злится.

И у него на это имеются все основания. Но если до разговора с Елаем, я ещё и была готова извиниться, то теперь всерьёз задумалась,

за что. Да, я ему не сказала про сообщение и разговор с Елаем, но он даже не удосужился выслушать меня после. К тому же, Алек злился бы всё равно. Не сегодня, так завтра. Основная заноза — Елай, который так или иначе автоматом привязывается ко мне. А Елай бы точно нашёл способ его вывести.

Ссора была неминуема.

С трудом удерживаюсь от эмоций, когда за окнами начинают промелькивать знакомые пейзажи. Мы так близко к дому, к нашему городу, что внутри меня всё сдавливает волнением. Хочется заговорить об этом с Алеком, поделиться с ним переживаниями и как минимум поблагодарить, что он именно тот, кто возвращает меня сюда. Но… одного взгляда на него хватает, чтобы пресечь это желание на корню. Похоронить его и не вспоминать ближайшие несколько недель. Памятник на его фоне выглядел бы сейчас менее каменным и холодным, чем он. Его недовольство точно можно потрогать, насколько оно ощутимо. Неприступная стена. Отчасти, мне хочется позаимствовать у Алека выдержки, я тоже желаю уметь быть равнодушной и терпеливой. По собственному желанию, а не вынужденно.

— София будет задавать вопросы, — внезапно говорит он, когда я уже почти отворачиваюсь, решая и дальше бесцельно пялиться в окно..

Голова замирает на пол оборота. Я не собираюсь тут же смотреть на него, словно с его словами почувствовала себя так, как если бы наконец солнце выглянула из-за туч, после долгой холодной зимы.

Всё, что я отвечаю:

— Не сомневаюсь.

Я чувствую на себе его взгляд. Долгий и пристальный.

— Мы должны быть на одной стороне, Лена.

«Лена»… по сердцу точно нож проходится. Шумно сглатываю и перевожу дыхание. Он не о Софии сейчас говорит. После стольких часов молчания? Когда до конца поездки остаётся минут десять?

Прекрасный ход, чтобы не уходить в серьёзный конструктивный разговор.

Когда я наконец смотрю на него, он не отводит взгляд, лишь изредка, чтобы бросить его на дорогу.

— А кто будет из нас решать, какая это сторона?

О, да, я точно не забыла разговор с Елаем. Мало того, многое из него вынесла. А недоумение Алека лишь подливает масла в огонь. Он смотрит так, будто вообще не понимает, как я могу таким вопросом задаваться. Конечно, он один знает, как будет лучше.

В любой другой ситуации я бы даже не спорила. Он всегда прав. Он всегда знает, как поступить правильно. Я давно усвоила эти уроки, но усвоил ли их Алек? Казалось, что да. Он ведь уступил, сам сказал, что могу делать, что захочу, но сейчас такое ощущение, что я снова понижена до статуса «может притягивать одни неприятности». Алек снова не верит в меня. Не верит, что могут иметься серьёзные причины, почему утаила от него информацию. И всё это время он проучал меня молчанием и игнором, зная, как на меня это действует. Вот только метод на сей раз не срабатывает. Я не просто упряма, а как никогда серьезно настроена. Обещал доверять? Что ж, пришло время выполнять обещания.

Мой взгляд — отражение мыслей, потому что внезапно Алек кивает. Он понимает, что я не собираюсь сдаваться.

— Я так понимаю это отрицательный ответ, — говорит он, уже смотря на дорогу и вернув своему выражения лица каменной грозности.

Мне хочется фыркнуть. Это разве было вопросом с его стороны?

— Это никакой не ответ, Алек, — едва ли не сквозь зубы бросаю я и складываю на груди руки, также упрямо смотря в лобовое стекло. Мне хочется, чтобы он знал, что не один он может вот так демонстрировать недовольство. — Я не собиралась с тобой ссориться. Я не собиралась

делать тебе что-то плохое. И я больше, чем уверена, что всё рассказала бы тебе сама, после того, как всё осмыслила и нашла решение. Хотя бы как тебе такое сказать, без угрозы того, что ты Елая тут же убьёшь. — Слышу, как Алек шумно втягивает воздух, борясь со вспышкой раздражения, при упоминании Елая, но я не реагирую на это, продолжая: — Признаёшь ты это или до сих пор нет, но он нам нужен! А я только и делаю, что думаю, как не усугубить ситуацию. Но я не предавала тебя, Алек! От того, что я с ним поговорила два раза, не означает, что планирую против тебя заговор.

Я так много высказываю ему откровений, что становится немного даже обидно, когда Алек выдаёт одно скупое и сжатое:

— Мне он не нравится.

— Как будто кто-то ещё об этом не знает, — тут же вспыльчиво парирую я, но спустя пару секунд, остыв, добавляю: — И всё же вы решили работать вместе, а ведёте себя, как малые дети. Ни один он собирается действовать по своему плану. Вы с Марко тоже. — Со вздохом качаю головой, как будто до сих пор не могу во что-то поверить. — А я всё это знаю, но не могу никого предупредить. И в итоге, что мне остаётся? Смотреть, как вы все провалитесь?

— Ты можешь предупредить меня, — с нажимом, с какой-то даже обидой настаивает Алек, как будто он недоумевает, как такое не пришло мне на ум.

Но я лишь отрицательно качаю головой.

— Нет, Алек, не могу, — из меня вырывается какой-то усталый, безрадостный смешок. — Я очень сильно тебя люблю и никогда не пойду против тебя или тебе во зло, правда, но я не буду подвергать риску то, что кому-то очень важно, из-за того, что мы с тобой в отношениях.

Это звучит довольно грубо, и я спешу добавить, чтобы немного смягчить свои объяснения, пока Алек не вынес из моих слов то, что не имела в виду.

— По крайней мере, если это действительно никак не отразиться на тебе и не нанесёт тебе вред.

Некоторое время Алек ведет машину с серьёзным задумчивым видом. Мне не ясно подействовала на него моя речь или нет, Алека вообще сложно прочитать, когда он этого не хочет, и я ещё раз отмечаю для себя, насколько ему подходит нынешняя должность, которую он занял. После того, как он перестал бороться с тем, кем был на самом деле всё это время, Алек будто ожил. Он наконец на своём месте. Ещё более уверенный, чем раньше. Более точный и прямолинейный.

— Я так понимаю, таким образом ты сказала, что ничего мне не расскажешь, — спустя пару минут подводит он итог, и я твёрдо качаю головой, вспоминая, что не так давно собиралась открыться.

И хорошо, что у меня было это время подумать, поняв, что так легко поддалась его излюбленной манипуляции. Елай, очевидно, знал, что так и будет, вот почему толком ничего не объяснил, рассказав обо всём только в общих чертах. Уж настолько я предсказуема.

Поджав губы, бросаю на него искоса взгляд, чтобы оценить, насколько мой ответ его разочаровал, но не тут то было. Алек хмурится, да, но не потому что огорчён. Он словно начинает прокручивать в голове какой-то план. И этот план ему нравится.

— Что ж, — говорит он, — значит я сделаю так, что Елай сам мне всё расскажет.

И это не обещание, это — самая настоящая угроза.

У меня не было много времени, чтобы подумать над словами Алека. Понять, плохо это или хорошо, что он внезапно смягчился и перестал вспоминать про Елая, а переключился на Софию, потому что оказалось, что мы уже подъезжаем. У нас оставалось минут пять, чтобы обсудить некоторые детали. Когда перед глазами показался знакомый съезд, я даже не поверила, что мы действительно вот-вот окажемся в поместье. Алек всё говорил — чётко, взвешенно, вкрадчиво, — и наставлял меня. Ничего лишнего не озвучивать, ускользать от вопросов, при том всех, чтобы не было подозрительно, что сторонюсь каких-то конкретных, якобы делая вид, что для меня это всё слишком болезненно.