Когда наступает рассвет
Шрифт:
— Меня здешние язи не признают, а у тебя клюет. Чуют земляка! — пошутил Мартынов.
К ним подплыла долбленая лодчонка-трехупружка. Сидевший в ней поздоровался:
— Чолэм да здорово вам! Знать, сегодня, Василий Артемьевич, не работаешь в кузнице?
— Здравствуй, Макар Сергеевич! — Мартынов протянул ему руку.
Неуклюже опираясь на березовую деревяшку, заменявшую правую ногу, поддерживаемый Василием Артемьевичем Макар выбрался из лодки.
— Сегодня пораньше отшабашил! — продолжал Мартынов. — Теперь какая работа — все на
— Поймал щучку. Коли заглянешь к нам завтра, хозяйка угостит жареной рыбой.
— Спасибо! Завтра думаю сходить в Чит, на обратном пути, может, и заверну… А вот и наш учитель показался! Э-эй, сюда! — Мартынов помахал картузом долговязому человеку, шагавшему вдоль высокого берега с корзинкой в руках.
Это был учитель Ладанов.
— Добрый вечер! — сказал он, спустившись к костру. — Надеюсь, я не очень опоздал, Василий Артемьевич?
— Да нет, как раз: уха готова, подсаживайтесь… Что, в городе сегодня были? — спросил Мартынов.
— Был! — прикуривая от уголька папироску, сказал учитель. — Вызывали по повестке. И знаете куда?
— В воинское присутствие?
— Угадали.
— Не хитрое дело: теперь всех туда приглашают. Значит, и до вас дошла очередь, Алексей Архипович?
— Как видите, принялись и за учителей. «Надо готовиться! — сказали мне. — Котомку там, бельишко на смену…»
— Так, так…
Помолчали. Макар сердито ткнул палкой в чадившую головешку и буркнул себе под нос:
— И когда только избавимся от этой проклятой мясорубки?
Поставив рядом корзинку, учитель сосредоточенно смотрел в костер.
— В Вологде, когда я учился в семинарии, так же собирались украдкой и спорили: почему русско-японская война кончилась для России позорным миром? Ругали Куропаткина, негодные наши порядки… И вот снова война, и опять нас бьют, но только уже немцы с австрияками… Теперь кого ругать?
— Вот об этом и хотелось с вами потолковать, — сказал Мартынов.
Когда все расселись у костра, он внимательно огляделся и осторожно вытащил из кармана газету.
— «Социал-демократ», — пояснил Мартынов. — Тут статья «О поражении своего правительства в империалистической войне». Почитаем?
— Читайте, — отозвался Ладанов.
Макар и Проня подвинулись к Мартынову.
— Статья без подписи… Если что будет непонятно, спрашивайте. Постараемся сообща разобраться.
Прорвавшись в затишье, на костер навалился ветер. Пламя заметалось, искры закружились в клубах сизого дыма.
Мартынов читал не спеша. Макар слушал, накручивая на палец усы. Ладанов курил папироску за папироской. Проня, усевшись в сторонке, напряженно слушал. По-русски он понимал плохо, и статья, видимо, с трудом доходила до него. Все, что читал Мартынов, для него было новым и необычным. Он хорошо понимал только одно: Мартынов против царя, а для Прони царюга — пусть хоть сквозь землю провалится.
— Крепко, брат, сказано, толково! — отозвался Макар, когда статья была прочтена. — Вот бы эту газетку да
— Написано, лучше не придумаешь! — сказал Мартынов. Он снял с огня котелок и попробовал уху. — Готова! Давайте есть. Только вот задача: у меня одна ложка.
— Я сейчас сделаю! — отозвался Проня. — Это нетрудно: береста рядом, ножик есть. Мы с Макаром Сергеевичем живо смастерим. Верно, дядя Макар?
— Ну-ка поворачивайся, парень! Солдат, брат, такой человек — и шилом бреется, дымом греется, везде найдет ходы-выходы! — пошутил Макар, но было видно, что думал он о другом.
Молчал и Ладанов. Он тяжело вздохнул, собираясь что-то сказать, но, видимо, не решался. Ярко пылавший костер освещал его бледное лицо, так и не загоревшее за лето.
Проня раздал самодельные ложки, и все уселись вокруг котелка.
— Никак не пойму, Василий Артемьевич, — сказал наконец Ладанов. — Получается по газете: Россию нужно отдать немцам? Но ведь это предательство!
— Почему?
— А как иначе? Желать поражения своему правительству— значит желать поражения и России. С этим согласиться я не могу. Стоять на коленях перед врагом не собираюсь, буду воевать.
— Россию и царское правительство не следует сваливать в одну кучу. Это разные вещи! — возразил Мартынов.
Макар поддержал его:
— И мне кажется: одно дело — Россия, другое — царь. На войне я ногу потерял. Но коли потребуется, за Россию-матушку и головы не пожалею. А за Николашку воевать — дудки!
Мартынов сказал:
— Россию мы, конечно, чужеземцу не отдадим. И не об этом речь. Если царское правительство проиграет войну, его легче будет сбросить с народной шеи.
— Не знаю, не знаю… — покачал головой Ладанов. — Правительство сбросить — это не в бабки иг рать. Тут решается судьба целого государства, и надо подумать, серьезно подумать…
Заметно стемнело. А они четверо все еще сидели у костра и горячо обсуждали статью.
Первым спохватился учитель:
— Потеряли, наверно, меня домашние. Еще искать вздумают.
— Да, пора расходиться, — поднимаясь, сказал Мартынов. — Макар Сергеевич, доберешься ли ты на своей лодчонке? Ветер поднялся: может, помочь тебе?
— Не надо, сам управлюсь. Спасибо за добрую весть, Василий Артемьевич.
Мартынов предложил Ладанову:
— Может быть, вас проводить, Алексей Архипович? Возьмите с собой Проню.
— Зачем? Тут недалеко. Не желаете переночевать у нас? Правда, мой тестюшка человек со странностями, но я могу уступить свою комнату…
— Чем идти туда ночевать, лучше, по-моему, в стоге сена выспаться, — сказал Макар. — Поедемте ко мне, Василий Артемьевич…
Но Мартынов отказался ехать в деревню.
— Спасибо, друзья. Здесь, на свежем воздухе, высплюсь. Тут благодать!
— Ну как хотите! Спокойной ночи! — попрощался Ладанов и торопливо зашагал к селу.
Макар же, оттолкнув лодку от берега, заработал двухлопастным веслом. Вскоре он исчез в темноте.