Когда-нибудь мы будем вместе

Мархасин Вадим

— Дедуля, — подбежали с двух сторон Бориска и Катя, — где ты был, мы тебя сто лет не видели!

— Ничего внучата, а у меня для вас сюрприз есть!

— Какой деда?

— А вот не скажу, сперва поможем бабушке пельмени настряпать, а ну давай конвейер организуем. Бабуля тесто режет кусочками, я раскатываю, а вы лепите пельмешки, только давайте сюда быстренько мамочек своих наладьте!

Ребятишки испарились, а мы с Наиной уселись рядком, и споро начали лепить заготовки. Наинараскатывала тесто в длинную колбаску и резала на ровные кусочки, ставя

их столбиком, обваливая в муке. Я скалкой туда-сюда выдавал похожие на круг блинчики под пельмени.

Фарш из говяжьего мяса, перекрученного напополам с постной свининкой и добавленным крупно-порезанным луком стоял тут же в большой чашке.

Накатав заготовок мы с Наиной шустро заполнили пельменями один противень.

Постепенно подтянулись внуки и остальные засони.

— Ого папа, вы с мамой уже целый противень налепили? — Удивилась Елена, — давай Таня догоним родителей!

Вместе с детьми и внуками мы за час налепили пельменей на всю неделю.

Наина промеж делом иногда подскакивала и помешивала варившийся в кастрюле на плите борщ, в духовке начала покрываться румяной корочкой утка, распространяя умопомрачительный аромат.

Борис с Катей наперебой рассказывали нам о своих успехах в школе. Татьяна делилась с матерью сомнениями по обустройству Кремлевской квартиры. Лена как всегда помалкивала, поглядывая на окружающих.

В кухню заглянул Юмашев: — Борис Николаевич, можно вас на минутку?

— Ная я выйду, думаю, дальше без меня управитесь?

— Ладно, иди. Только не увлекайся бумагами, никуда они от тебя не денутся. Через час обед! Семейный!

— Понял, понял, не опоздаю, — шутливо приложил я два пальца к голове на манер американских военных, грузно поднялся, вышел в коридор и направился в кабинет. Юмашев неслышной тенью, молча скользил сзади.

Устроившись в кресле, я указал Юмашеву рукой на стул напротив.

— Чего мнешься, садись давай! — и с интересом уставился на секретаря.

Юмашев засуетился, перекладывая из руки в руку конверт, не решаясь начать разговор.

"Интересная картина, что его так беспокоит? Или я чего-то не допонимаю или что-то тут нечисто".

— Чего звал-то, — не выдержал я.

Юмашев подскочил и положив на край стола конверт, неуверенно произнес:

— Вот, гонорар за очередное издание вашей книги.

"Интересно, интересно, так я оказывается уже давний писатель, гонорары вон мне кто-то выписывает, Юмашев кассиром работает. Я думал, что писатель я начинающий, а оказалось уже состоявшийся! Чем "дальчее" тем веселее!" — размышлял я, вытряхнув тоненькую пачку долларов из конверта, раскладывая их по всей столешнице.

"Только какое отношение имеет Юмашев к моему гонорару? Да и нонсенс это, президента России из-за рубежа подкармливают, позор!"

Закончив считать деньги, я вопросительно поднял бровь, невербально предоставляя Юмашеву слово.

Валентин понял меня совершенно правильно и вывалил кучу информации, про повторяющиеся тиражи и растущий счет в лондонском банке "Barclay’s".

Я перебил

его:

— Скажи Валентин честно, кому моя книга интересна? Откуда дровишки?

Юмашев неискренне удивился:

— Борис Николаевич, вы действующий президент великой державы, многим на западе интересно, что вы из себя представляете как человек, как политик. Мы с вами очень плодотворно поработали над вашей книгой. За первый тираж вам по договору выплатили гонорар четыреста шестьдесят тысяч долларов!

"Вот откуда доллары в моем сейфе взялись! — наконец сообразил я.

— А тебе не кажется Валентин, что тогда это тогда, а сейчас, это, — я указал подбородком на разложенные на столе деньги, — похоже на взятку?

— Борис Николаевич, — возмутился Юмашев, — покупка права на издание вашей книги никак не может быть взяткой!

— Не был бы я президентом, и книга моя никому не сдалась бы! Вот что, прекращаем лавочку, счет закрыть, деньги со счета снять. Открыть фонд поддержки молодых предпринимателей, сделать первый взнос и разрекламировать на весь мир! Все понятно?

— Борис Николаевич, но так нельзя, это ваша интеллектуальная собственность, если будут еще переиздание, а вам и перечислить некуда!

— Передайте права на книгу фонду и пусть на его счета перечисляют. Второй раз спрашиваю, вам все понятно? — надавил я.

Юмашев побледнел, скукожился на стуле, на лбу мелкими росинками выступили капли пота.

"Как с процентами жалко расставаться от моего гонорара, аж крючит беднягу".

— Да, да я все понял, — торопливо ответил он.

— На этом разговор окончен, — обрубил я вставая из-за стола, — доложите мне через неделю о создании фонда и сумме на его счету! Пойдем обедать, наверно уже все готово.

Обед, катился по наезженной колее. Накатив ещепару рюмок под пельмешки, я сбросил наконец груз накопившихся за последний месяц проблем и раскрепощено подшучивал над внуками и Нианой, те весело смеялись и шушукались между собой.

Так как никто особенно не протестовал, я сделал вывод, что Штирлиц на сей раз угадал с манерой поведения и впросак не попал. Просак остался жив и здоров!

Поклевав утку и навернув по тарелке пельменей, младший состав Ельциных слинял из-за стола.

Остались кроме нас с Наиной — Татьяна и Лена с супругами. Татьяна молча трескала пельмени, вопросительно поглядывая на мать.

Я умиротворенно отвалился от стола, сыто отдуваясь: — Ох Зая, порадовала так порадовала, — поглаживая округлившееся пузо похвалил я супругу, — налей что-ли еще борща, гулять так гулять!

— Мам, может, ты скажешь, наконец? — не выдержала Татьяна.

— Давайте, что у вас там, такого неотложного?

— Не то, чтобы неотложное, но вот с мягкой мебелью в гостиной… — с сомнением произнесла Наина, — диван мне кажется, другой был. Горбачев его наверно поменял, когда съезжал. И со спальней из карельской березы тоже не все ладно! Кухонный гарнитур не подходит к кухне, надо переделывать. — Продолжала выдавать список претензий Наина.