Когда он был порочным
Шрифт:
Его рука скользнула вверх по ее спине, оставляя за собой огненный след. Его пальцы ласкали ей плечи, скользили по рукам и вот легли на грудь.
Франческа так и замерла.
Но Майкл зашел слишком далеко, чтобы заметить ее испуг: накрыв ладонями ее груди, он постанывал и сжимал их все сильнее.
— Нет, — прошептала Франческа. Это было уж слишком, это было чересчур интимно.
И это было очень уж… и с Майклом!
— Франческа, — шептал он, касаясь губами ее щеки, продвигаясь к уху.
— Нет, — сказала она, высвобождаясь. — Я не могу.
Ей не хотелось
Он по-прежнему не сводил с нее глаз, и взгляд его обжигал с невероятной силой.
И она обожглась.
— Я не могу, — прошептала она.
Он ничего не сказал.
Слова так и посыпались с ее губ, но это были все те же самые слова:
— Я не могу. Не могу. Не могу… я… я…
— Тогда уходи, — резко сказал он. — Сейчас же. И она убежала.
Она убежала в свою спальню, а на следующий день убежала под кров своей матери.
А через день она убежала в Шотландию.
Глава 15
…очень рада слышать, что ты процветаешь в Индии, но все же пора бы тебе подумать о возвращении домой. Мы очень скучаем по тебе, кроме того, на тебе лежат обязанности, которые невозможно выполнить, пребывая за границей.
Франческа всегда умела довольно убедительно врать, думал Майкл, читая короткое письмо, которое она оставила Джанет и Хелен, а когда ей удавалось избежать разговора лицом к лицу и появлялась возможность изложить свое вранье на бумаге, получалось и вовсе хорошо.
В Килмартине возникла чрезвычайная ситуация, требующая ее, Франчески, немедленного присутствия, писала она, после чего следовало изумительно обстоятельное описание вспышки сыпного тифа среди овец. Беспокоиться не о чем, продолжала Франческа, очень скоро она вернется и, кстати, прихватит с собой великолепный малиновый джем, которым славится кухарка Килмартина и с которым не могут сравниться никакие лондонские конфитюры.
Майклу никогда не приходилось слышать о сыпном тифе у овец. Да и где, скажите на милость, у овец высыпает сыпь? Но разве это важно!
Все вышло так ловко и непринужденно, что Майклу даже закралась в голову фантастическая мысль: а не устроила ли Франческа заранее так, что Джанет и Хелен уехали за город на субботу — воскресенье, дабы избежать личного объяснения по поводу своего бегства?
А это было самое настоящее бегство. Никаких сомнений. Майкл ни на секунду не поверил, что в Килмартине действительно возникла чрезвычайная ситуация. Если бы дело было в «сыпном тифе», то Франческа почла бы своим долгом уведомить его. Ведь графом-то был он, а не в характере Франчески было узурпировать чужие права. Хоть она и управляла всеми поместьями несколько лет, но ни за что не стала бы самоуправно распоряжаться в имении теперь, когда он вернулся.
Кроме того, он поцеловал ее, более того, он видел ее лицо после
Если бы она могла сбежать на луну, то, несомненно, так бы и сделала.
Джанет и Хелен не слишком-то обеспокоились ее отъездом, хотя все время твердили, что им Франчески не хватает.
Майкл же сидел в своем кабинете, перебирая в уме различные способы самого себя выпороть.
Он поцеловал ее. Поцеловал ее.
А это, думал он кисло, не самое лучшее, что может предпринять мужчина, решивший скрывать свои чувства.
Шесть лет — вот как давно он знал ее. Шесть лет он все держал внутри и безупречно играл свою роль. Шесть лет — и он разрушил все одним поцелуем.
Вот только все с этим поцелуем было отнюдь не просто.
Как это может быть, чтобы один поцелуй вдруг превзошел все его фантазии? У него было шесть лет на фантазирование, и он успел навыдумывать поистине несравненные поцелуи.
Но этот поцелуй… был чем-то большим. И чем-то лучшим. И…
Это было с Франческой.
Странно, как ее реальное присутствие изменило все. Можно думать о женщине каждый день годами, воображать в мельчайших деталях, как она оказывается в твоих объятиях, но фантазии никогда не смогут сравняться с реальностью.
И теперь он еще в худшем положении, чем прежде. Да, он поцеловал ее. Да, это был самый дивный поцелуй в жизни.
Но теперь между ними все кончено.
И никогда ему не целовать ее снова.
Теперь, когда это наконец произошло, теперь, когда он ощутил вкус совершенного поцелуя, мучения его стали сильнее, чем когда бы то ни было. Прежде он не знал точно, чего лишен; теперь он сознавал с болезненной ясностью, что это означает — она никогда не будет принадлежать ему.
И никогда уже все не станет по-прежнему.
Никогда они уже не будут друзьями. Франческа не из тех женщин, которые относятся легко к интимным связям. И так как она терпеть не может попадать в неловкое положение, станет из кожи вон лезть, лишь бы избежать его общества.
Черт, она проделала неблизкий путь в Шотландию только ради того, чтобы избавиться от него. Разве может женщина яснее продемонстрировать свои чувства?
А записка, которую она написала ему… что ж, она была куда менее многоречивой, чем письмо для Джанет и Хелен.
«Это было дурно с моей стороны. Прости меня».
За что ей было просить прощения — он отказывался понимать. Это он поцеловал ее. Может, она и ворвалась в его спальню против его воли, но у него довольно было мужества, чтобы признать, что она поступила так не потому, что рассчитывала, что он накинется на нее. Ее беспокоило, что он сердится на нее!
Она поступила необдуманно, но только потому, что тепло относилась к нему и ценила его дружбу.
А он взял и разрушил все это.
Он до сих пор не очень ясно понимал, как же так вышло. Он смотрел на нее, не мог оторвать от нее глаз. Этот момент запечатлелся в его памяти — ее розовый шелковый пеньюар, пальцы, судорожно сжимавшиеся, когда она говорила с ним. Волосы ее были распущены и перекинуты через плечо, а глаза были огромными и влажными от наплыва чувств.