Когда он был порочным
Шрифт:
Весна еще, похоже, не добралась до приграничных шотландских графств, было довольно холодно, и Майкл принялся зябко потирать руки в теплых перчатках. В воздухе стоял туман, а небеса были серыми, но что-то здесь было такое, что находило отклик в его сердце, напоминало его утомленной душе, что здесь, а не в Лондоне и не в Индии, его дом.
Но все это было слабым утешением ввиду того, что ему предстояло. Пришло время встретиться с Франческой лицом к лицу.
Он репетировал эту встречу тысячу раз, с того памятного разговора с Колином Бриджертоном в Лондоне. Что он скажет, как будет отстаивать свою позицию. И ему казалось,
Он собирался жениться на ней.
Придется добиваться ее согласия, конечно; не силой же тащить ее под венец! Вероятно, она сумеет придумать бесчисленное множество причин, по которым такой брак следовало бы считать настоящим безумием, но в конце концов он убедит ее.
И они поженятся.
Поженятся!
Об этом он никогда не позволял себе мечтать. Но чем больше он думал, тем более здравой казалась эта мысль. Следует забыть о том, что он любил ее, любил долгие годы. Ей не обязательно знать об этом: если рассказать, она испытает неловкость, а сам он будет выглядеть сущим дураком.
Но если бы удалось представить ей этот брак как практический шаг и объяснить, почему такое решение является здравым во всех отношениях, это могло бы привлечь ее. Может, она и не поняла бы его чувств, так как не испытывала ничего подобного сама, но голова у нее была ясная, и здравый смысл был ей не чужд.
И теперь, когда он наконец позволил себе мечтать о жизни вдвоем с ней, он уже не в силах был отказаться от этой мечты. Он должен осуществить эту мечту. Должен.
И они будут жить хорошо. Пусть она не будет принадлежать ему полностью — ее сердца, как он понимал, ему никогда не завоевать, — но ему будет принадлежать большая часть ее, и этого достаточно.
Это уж точно больше, чем он имеет сейчас.
Владеть даже половиной Франчески… все равно это будет райское блаженство.
Разве нет?
Глава 16
…но, как ты писала, Франческа управляет Килмартином просто замечательно. Я вовсе не намерен уклоняться от исполнения своего долга и уверяю тебя: не найдись мне столь способная заместительница, я вернулся бы немедленно.
Франческе не слишком-то нравилось считать себя трусихой, но если вопрос стоит так — вести себя как трусиха или как дура, — то уж лучше быть трусихой. Гораздо лучше.
Потому что только полная дура осталась бы в Лондоне, да еще и под одной крышей с Майклом Стерлингом, после того, как ощутила вкус его поцелуя.
Это было…
Всякий раз, когда она думала об этом, дело неизбежно заканчивалось стыдом и чувством вины, потому как не годилось ей испытывать подобные чувства к Майклу. Только не к Майклу.
Ее брачные планы вообще не предполагали, что она будет испытывать страстные чувства в отношении кого бы то ни было. И правда, самой смелой ее надеждой было заполучить мужа, который не будет ей противен и поцелуй которого будет приятен губам, но не затронет всего ее существа.
Этого ей было
Но теперь… Но это…
Майкл поцеловал ее. И что хуже всего, она ответила на поцелуй и с этих самых пор не могла думать ни о чем, кроме как о его губах, воображать, как они прижимаются к ее губам и остальным частям тела. По ночам, когда она лежала одна в своей громадной постели, мечты эти становились явственнее и рука ее сама собой начинала тихонько двигаться вниз, но останавливалась, не достигнув конечной цели.
Она не станет… Нет, она не может предаваться фантазиям о Майкле. Это было бы дурно. Испытывать подобные чувства вообще к кому бы то ни было ужасно, а уж к Майклу…
Он же двоюродный брат Джона. Его лучший друг. И ее лучший друг. И не следовало ей целовать его.
Но, подумала она со вздохом, до чего же это было великолепно!
Ей пришлось выбрать трусость, а не дурость и бежать в Шотландию, потому что она не очень-то верила, что сумеет устоять в другой раз.
Она прожила в Килмартине уже почти неделю, стараясь с головой уйти в привычную жизнь семейного гнезда. Тут всегда было полно дел — проверять счета, посещать арендаторов, — но как-то не находила она прежнего удовлетворения в этих хозяйственных заботах. Казалось бы, сама монотонность их должна действовать успокоительно, но совсем напротив: она тревожилась, места себе не находила, никак не могла сосредоточиться на чем-нибудь одном.
Она стала нервной и рассеянной и большую часть времени не знала, куда себя девать — в самом буквальном смысле слова. Ей не сиделось на месте, и потому она пристрастилась к долгим путешествиям по окрестностям: натягивала самые удобные свои башмаки и бродила, пока не сморит усталость.
И хоть это нисколько не помогало лучше спать по ночам, все же она старалась, как могла, занять себя.
Вот и сейчас она старалась изо всех сил и как раз перевалила через вершину самого высокого холма в окрестностях Килмартина. Тяжело дыша от изнеможения, она глянула в темнеющее небо, стараясь определить по его виду, сколько сейчас может быть времени и не собирается ли дождь.
Уже поздно, а что до дождя, то очень может быть.
Она нахмурилась. Пора бы уже и домой.
Идти было не так уж далеко, только спуститься с холма и перейти луг. Но к тому времени, когда она добралась до величественного портика, украшавшего фронтон дома, уже начало моросить и ее лицо все было в мелких каплях дождя. Она сняла шляпку и как следует встряхнула, радуясь, что не забыла нацепить ее перед выходом — не всегда она была так предусмотрительна, — и совсем уж собралась подняться к себе в спальню, где намеревалась полакомиться печеньем и шоколадом, как перед ней явился Дэвис, дворецкий.
— Миледи? — заговорил дворецкий, явно желавший привлечь ее внимание.
—Что?
— У вас гость.
— Гость? — Франческа почувствовала, как лоб ее прорезают морщины. Почти все, кто навещал ее в Килмартине, уехали в Эдинбург или Лондон, так как сезон уже начался.
— То есть не то чтобы гость, миледи.
Майкл. Наверняка он. Кто же еще? И нельзя сказать, что она была так уж удивлена. Ей приходило в голову, что он может последовать за ней, хотя она-то думала, что он или последует за ней сразу же, или не поедет вообще. Теперь, по прошествии недели, можно считать себя в относительной безопасности в смысле его ухаживаний.