Когда он проснется

Незнанский Фридрих Евсеевич

– Лихо.

Турецкий кивнул.

– Да. И вот по дороге на мобильник Юры Гордеева позвонил Вересов, который только-только очнулся от обморока. Дальше ты знаешь.

Меркулов кивнул. Потом побарабанил пальцами по столу. И наконец выдал:

– Ну хорошо. Прощаю твои промахи по этому делу, но с одним условием. Если до этого я еще думал избавить тебя от мартемьяновского дела, то теперь, Александр Борисович, можете не сомневаться – оно достанется вам. Присоедините к делу о похищении дочери.

Турецкий быстро напечатал все необходимые постановления и задумался.

«Ну

что ж, раз судьба распорядилась так, – думал он, – чтобы это гиблое дело досталось именно мне, то нужно, во всяком случае, сделать все, чтобы хоть на миллиметр продвинуться в расследовании. Чтобы, когда через пару-тройку месяцев генеральный прокурор перед очередным отчетом у президента потребует сведения о том, как идет расследование по этому заведомо нераскрываемому делу, было что ему показать». В том, что дело об убийстве Елены Александровны Мартемьяновой раскрыть не удастся, Турецкий практически не сомневался. Если разобраться, ни одно из громких убийств, которые произошли в России за последнее время, раскрыто не было. Перечислять их не имеет смысла – каждый, от мала до велика, и так знает эти фамилии назубок. Политики, журналисты, бизнесмены… Вот еще один депутат убит. И конечно, заказчика не найти днем с огнем, киллер наверняка уже на каких-нибудь Больших Подветренных островах прохлаждается или в речке Истре, к примеру, лежит с камнем на шее…

Хотя нет. Здесь все же есть за что зацепиться. Похищение дочери – раз. Украинское происхождение бандитов, по крайней мере одного из них, – два. Происшествие, нет, происшествия, во множественном числе, с Юрой Гордеевым, которые, безусловно, имеют непосредственное отношение к убийству, – три. Кроме того, странный обыск на квартире Гордеева наводил на мысль, что кто-то специально пытался таким нехитрым способом навести тень на этих самых унээфовцев. Ну и, конечно, Игорь Вересов. Единственный свидетель. А может, и не просто свидетель…

Александр Борисович Турецкий доверял логике. Но не меньше, а может быть и больше, в своих действиях он руководствовался интуицией, которая за многие годы работы следователем была отточена до такой степени, что больше напоминала высокоточный датчик. И этот датчик часто указывал Турецкому правильное направление.

Итак, помощник… С него и начнем.

Несмотря на сильный мороз, у подъезда Генеральной прокуратуры жались десятка полтора журналистов. Хуже всего приходилось телевизионщикам – эти должны были заботиться не только о сохранении своего тепла, но и тепла кинокамер. Иначе в самый ответственный момент их может заклинить. А значит, не будет репортажа.

Самый ответственный момент наступил, когда из подъезда вышел Турецкий. Журналисты, неизвестно каким образом идентифицировав его, плотным кольцом окружили Александра Борисовича. Посыпались вопросы:

– Каковы первые результаты следствия?

– Мартемьянова была убита по политическим мотивам?

– Правда ли, что она состояла в любовной связи со своим помощником, что у нее огромные счета в швейцарских банках?

– Известно ли вам что-нибудь о коммерческой деятельности Мартемьяновой?

– Как вы прокомментируете утреннее заявление Вольфа Кириновского о том, что убийство Мартемьяновой – это первая ласточка грядущего тотального террора?

– Есть ли среди версий следствия «чеченский

след»?

Турецкого так и подмывало сказать, что, по его мнению, Мартемьянову убили инопланетяне с альфа Центавра. Какой жуткий бред! Самое главное, что уже завтра газеты будут пестреть самыми невероятными оценками произошедшего. А по телевидению с умным видом будут выступать различные «эксперты-политологи», которым до элементарной логики далеко, как до Луны.

Турецкий, ни слова не говоря, продрался сквозь кольцо репортеров и направился к своей машине. Журналисты похватали свои манатки и устремились к автомобилям, припаркованным тут же, несмотря на ясное указание дорожного знака – «Парковка только для машин Генпрокуратуры».

«Кажется, я становлюсь не менее знаменитым, чем принцесса Диана, – подумал Турецкий, наблюдая в зеркало дальнего вида за вереницей машин, устремившихся за ним, – надеюсь, что меня не постигнет ее участь. Да и мой «жигуль» вряд ли разгонится до двухсот километров в час…»

Впрочем, через некоторое время Александру Борисовичу удалось оторваться от журналистских машин при помощи старого, проверенного временем приема: на одном из перекрестков он проскочил на красный свет, оставив свой кортеж дожидаться зеленого сигнала. В случае чего спасет корочка Генпрокуратуры: гаишникам можно объяснить нарушение производственной необходимостью. Все-таки они свои люди, поймут. А вот журналистов у нас не любят. И они прекрасно об этом знают.

Через полчаса Турецкий подъезжал к Центральной клинической больнице, куда был отвезен раненый Игорь Вересов. Кстати, он всего лишь помощник депутата. Льготами и депутатскими привилегиями не пользуется. Почему его без всяких разговоров отвезли сюда, в святая святых нашей политической элиты? В это, если так можно выразиться., «лежбище», куда политики то и дело отправляются, если им грозят какие-нибудь неприятности или им хочется просто на некоторое время скрыться из поля зрения? Почему Игорь Вересов попал именно сюда, а не в общенародный Склиф, к примеру? Этот вопрос нужно провентилировать…

Преодолев массу постов, досмотров и кордонов, Турецкий пробрался-таки в отделение, где лежал Вересов. Однако к нему никого не пускали. Вот тут не помогло даже удостоверение Генпрокуратуры. В конце концов Александр Борисович не выдержал и совершенно бесцеремонно ворвался в кабинет начальника отделения. Маленький, сухонький, аккуратный старичок, небось видавший в этих стенах не только Политбюро ЦК КПСС и Президиум Верховного Совета СССР в полном составе, но и непосредственно Генеральных секретарей и Председателей этих почтенных учреждений, сидел за небольшим письменным столом и очень приветливо улыбался. Кстати говоря, как заметил Турецкий, здесь все были на редкость любезны и вежливы. Однако отказывать умели как нигде…

– Здравствуйте, доктор, – Турецкий пожал его узкую, почти девичью ладонь. – Моя фамилия Турецкий. Александр Борисович. Я следователь Генпрокуратуры.

– Кмит, – произнес он.

– Извините? – вырвалось у Турецкого, который тут же осекся и почти прикусил себе язык.

– Роланд Анатольевич Кмит, – раздельно и по слогам произнес заведующий старческим, дребезжащим голосом, – хирург-реаниматолог.

– Очень приятно. Хочу задать вам несколько вопросов. Конечно, если разрешите…