Когда она расцветает
Шрифт:
Я так близко к берегу, что чувствую, как океанская слюна приземляется на мои голые колени. Кто будет скучать по мне, если я войду прямо в воду и больше не выйду? Мои сестры не нуждаются во мне. Мои родители, наверное, хотят моей смерти. В этот момент, если они найдут меня живой, я буду в опале на всю оставшуюся жизнь. Папа, наверное, благословит Лазаро убить меня за предательство. Была ли я когда-либо дочерью или просто инструментом для их использования? Дочери мафии когда-либо были чем-то большим, чем предмет обмена?
Вода сейчас
Слезы текут по моему лицу. Мне нужно отпустить все это и начать все сначала, но после сегодняшнего вечера я не знаю, смогу ли. Жизнь в страхе — самая утомительная вещь, которую мне когда-либо приходилось делать. И теперь я боюсь не только других. Но и себя.
Яд, которым меня наполнил Лазаро, никуда не делся. Это испортило мой разум и стерло мой характер. Я не знаю, кто я.
Я задыхаюсь, когда вода достигает края моих шорт. Холодно. Очищение. Может быть, это очистит мою душу. Эта мысль заставляет меня двигаться все дальше и дальше. Большая волна обрушивается на меня, и я внезапно сбиваюсь с ног. Я падаю назад, и моя голова ныряет под воду.
Смой это с меня. Мое прошлое, мои грехи, мои воспоминания. Я хочу возродиться.
Мои ноги касаются морского дна. Вода не такая глубокая, я могу оттолкнуться и вынырнуть, если нужно, но я бросаю себе вызов задержать дыхание. Волны бросают мое тело вперед и назад, и я расслабляюсь в них, позволяя природе делать свое дело.
Когда я полностью задыхаюсь, я высовываю голову над поверхностью воды и смотрю на небо. Сегодня звезд не видно, луна слишком яркая. Хотела бы я видеть их высоко надо мной, чтобы они служили напоминанием о том, какой я маленький в этом большом мире.
Еще одна волна разбивается об меня. Немного соленой воды попадает мне в нос, и я начинаю кашлять. Еще одна стена воды обрушивается на меня прежде, чем я успеваю перевести дух.
Когда самая большая волна накатывает на мою голову, мне кажется, что я слышу свое имя, но звук бегущей воды заглушает его. Затем я погружаюсь в воду, и на этот раз, когда я указываю пальцами ног, я не встречаю никакого сопротивления. Нет ощущения, что я тону. Такое ощущение, что я подвешена в пространстве и времени.
Начинает подкрадываться паника. Я плыву, но слишком темно, и я не знаю, где верх. Вода больше не кажется приятно прохладной. Она холодная, тяжелая и густая, как смола. В моей груди появляется боль, и тьма просачивается в мои мысли. Я не могу удержаться ни за одну из них.
Когда я наконец убеждаюсь, что вот-вот умру, две змеи обвивают мою талию. Они впиваются мне в живот, вонзая свои тупые зубы в плоть.
— Але!
Не зубы. Пальцы. Руки. Две руки.
Они сдавливают меня снова и снова, пока я не выплевываю соленую морскую воду. Моя спина ударяется об утрамбованный песок. Меня переворачивают на
Когда я, наконец, моргаю, открываю глаза, Дамиано с сердитым видом нависает надо мной. Он промок до костей, вода стекает с его волос на мое лицо.
— Святое дерьмо, — выдавливаю я.
— Кто идет купаться ночью, когда море такое бурное? Ты могла утонуть, идиотка, — шипит он. Он выглядит достаточно злым, чтобы убить меня. Темнота заволакивает его глаза.
— Мне жаль. Я просто хотела… остыть.
Он смотрит на меня так, словно хочет разобрать меня на части, чтобы увидеть, где именно природа пошла не так. — В клубе есть кондиционер. Ты бы остыла, если бы осталась на месте, как я тебе сказал.
Я закрываю глаза и качаю головой. — Нет.
— Что значит нет?
— Ты бы не понял.
Он хватает меня за плечи и сильно встряхивает. — Ты не можешь говорить мне это после того, как я только что вытащил тебя. Ты чуть не умерла.
Он не ошибается. Я могла бы умереть, если бы он не пришел мне на помощь.
Неужели это было бы так плохо?
Это был бы один из способов удержать мои насильственные побуждения от повторения хаоса.
Я действительно подумываю о самоубийстве? Нет, я не могу сдаться. Не после всего, что я сделала, чтобы сбежать.
Рыдание поднимается вверх по моему горлу. Звучит ужасно.
Хватка Дамиано на моих плечах ослабевает. — Поговори со мной.
— Я причинила ему боль, — говорю я, и слезы наполняют мои глаза и стекают по вискам.
— Нело? — Он смеется. — Кому какое дело до него? Он ушел к медику. Они дадут ему лейкопластырь и скажут ему отъебаться.
Я пытаюсь сесть, и Дамиано кладет руку мне на поясницу, чтобы помочь мне.
— Ты не понимаешь.
Правда хочет выплеснуться наружу. Я хочу рассказать ему все подробности обо всем, что я сделала, чтобы он сам убедился, что я не стою ни секунды его беспокойства.
Но когда я смотрю на его лицо, я понимаю, что я лгунья. Мне нравится его забота. Я не хочу отвергать это. Я хочу зарыться в него поглубже.
— Я была жестокой, — бормочу я, складывая все остальное, что собиралась ему сказать. — И я даже не чувствовала себя плохо из-за этого в тот момент. Каким человеком это меня делает?
Дамиано раздраженно выдыхает. — Ты действовала инстинктивно. Ты хотела защитить Астрид. Это делает тебя хорошей подругой.
— Моим инстинктом было ударить его ледорубом.
— Многие поступили бы еще хуже.
— Я сомневаюсь в этом.
Он поднимает мой подбородок. — Послушай, я знаю, что ты чувствуешь.
— Ты знаешь?
— Ага. То, что ты сделала, кажется насилием, но это не так. По своей природе насилие — это высший эгоизм. То, что ты сделала, было не тем. Ты действовала с целью защитить друга.