Когда она расцветает
Шрифт:
— Замолчи.
Это слово кажутся пощечиной. Жало от них вонзается в мои щеки. Страх, разбитое сердце и решимость — странные эмоции, которые нужно испытывать вместе.
Его шаги прокладывают медленную дорожку вокруг меня.
Я переношу свой вес с одной ноги на другую. — Пожалуйста, позволь мне объяснить.
Он запускает руку в мои волосы и дергает мою голову назад, вызывая у меня отчаянный вздох. Он смотрит на меня сверху вниз своими темными, беспокойными глазами.
— Нет, позволь мне кое-что тебе объяснить. Когда я говорю
Он так взбешен, он не похож на себя.
— Это не ты, — говорю я.
— Ты знаешь кто я?
Он приближает свое лицо к моему, ища что-то в моих глазах.
— Я не понимаю.
Он отпускает меня и издает сухой смех. — Ах. Значит, ты знаешь обо мне еще меньше, чем я о тебе.
Я глотаю. Мой взгляд цепляется за татуировку, выглядывающую из-под рукава его футболки. Два раза, когда я видела Дамиано без рубашки, я не могла его заметить.
Он видит то, на что я смотрю.
— Это не то, что я рекламирую, но, поскольку ты, похоже, не понимаешь, что здесь происходит, я сделаю исключение.
Он поворачивает ко мне руку и поднимает рукав рубашки.
Это какой-то знак отличия. Две ветки листьев вокруг замка с двумя башнями. Над замком находится затейливая корона. Я никогда не видела его раньше.
— Это герб Казаль-ди-Принсипи, городка в Кампане, где я родился, — говорит он.
Казаль-ди-Принсипе. Что-то упирается в мою память. Где я уже слышала это имя?
— Это город с населением двадцать одна тысяча человек. Три тысячи из них находятся под постоянным наблюдением полиции. Ты знаешь почему?
У меня есть некоторые предположения. Волосы на затылке встают прямо. Почему Лазаро забрал Мартину? Что он сказал…
— Это потому, что этот городок — оплот клана Казалезе. Один из самых могущественных кланов Каморры. Мне кажется, ты знаешь, что такое Каморра.
Неаполитанская мафия. Я натягиваю свои путы не потому, что думаю, что на этот раз они могут внезапно сломаться, а потому, что во мне просыпается что-то гораздо более первобытное и страшное.
— Полиция считает, что за последние тридцать лет клан совершил около тысячи убийств. Они ошибаются. Я знаю, потому что мой отец управлял Казалезе и вел точный подсчет.
Он берет меня за подбородок и заставляет смотреть ему в глаза.
— Настоящее число — десять тысяч человек, — шепчет он. — И, если ты не скажешь мне, кто ты такая, твое имя в гроссбухе поднимется до десяти тысяч одного.
Моя грудь поднимается и опускается от слишком быстрого дыхания. Я не могу в это поверить. Он не бизнесмен. Он просто еще одна часть жестокого мира, из которого, как мне казалось, мне удалось сбежать.
Я пропустила все знаки.
Теперь мой мозг спешит собрать все воедино. Его отец управлял кланом — он использовал прошедшее время, так что я предполагаю, что это означает, что он мертв. Дамиано нынешний дон? Не поэтому ли все всегда
Это все меняет. Если я скажу ему, кто я, я снова стану разменной монетой.
— Ах. Теперь ты понимаешь, — говорит он, впиваясь пальцами в мой подбородок. — Кто ты?
Я зажмуриваюсь. Песня снаружи меняется на другую мелодию босса-новы. Каковы шансы, что кто-то придет мне на помощь, если я закричу? Наверное ноль. У меня нет причин сомневаться в том, что он мне только что сказал, а это значит, что он знает, как спрятать человека, которого не хочет, чтобы его нашли.
Я выдергиваю подбородок из его хватки и отворачиваюсь от него. — Отпусти меня.
Наступает момент молчания, а затем он горько смеется. — Зачем мне это делать?
— Я помогла твоей сестре уйти. Пожалуйста, просто отпусти меня.
— Я так не думаю. — Он проводит языком по своим верхним зубам и изучает меня. — Но, может быть, я подумаю, если ты ответишь на мои вопросы. Почему ты последовала за Мартиной на Ибицу?
— Я не пошла за ней. Я понятия не имела, что она окажется здесь. Мы летели одним рейсом в Барселону, но потом я приехала сюда одна.
— Ты думаешь, я поверю, что ты здесь случайно?
— А что еще?
— Назначение.
Мое сердце колотится о грудь. Он думает, что я работаю на отца?
— Я не работаю ни на кого, кроме тебя. Я уже сказала тебе правду. Я здесь, потому что хотела уйти от своей семьи.
— Ты не знала, что я брат Мартины?
— Нет! Я даже не знала ее имени, пока ты не представил нас в своем кабинете.
— Почему твой муж забрал ее?
Я не могу не заметить интонацию в его тоне при слове «муж». Я могла бы рассказать Дамиано, что Лазаро сказал мне о Мартине, но это может быть единственным рычагом, который у меня есть. Пока я не получу лучшего представления о том, что он планирует со мной сделать, я не могу открыть ему это. — Я не знаю.
— Ты врешь.
Я отвожу взгляд от него. — Мой муж никогда мне ничего не говорил.
— Мартина сказала мне, что ты его застрелила.
— Я понятия не имею, жив он или мертв.
Он обхватывает мое лицо ладонями и двигает моей головой, пока я снова не смотрю на него. — Ты, кажется, не разочаровываешься по этому поводу.
— Это был брак по расчету, а не брак по любви.
Во взгляде Дамиано мелькает нежность. Достучалась ли я до него? Может быть, я все-таки смогу убедить его отпустить меня.
— Почему ты помогла Мартине? — он спрашивает.
— Потому что я хотела. Я не хотела, чтобы она пострадала.
Он проводит большим пальцем по моей щеке. — Как тебя зовут?
— Але Ромеро.
Эта мягкость исчезла в мгновение ока.
— Ты не хуже меня знаешь, что Але Ромеро не существует, — отрезает он, убирая с меня руки. — Как тебя зовут?
— Почему это имеет значение? Я здесь не для того, чтобы создавать проблемы. Я никогда не думала, что снова увижу Мартину. Почему ты не отпускаешь меня?