Когда она ушла
Шрифт:
Эти ощущения были единственным, что ещё связывало её с миром живых.
Тут в густой темноте появился ослепляющий свет и рёв пропановой горелки Петерсона.
Резкий удар вывел Райли из ужасных фантазий. Ей потребовалась секунда, чтобы понять, что она наехала на бордюр и рисковала врезаться во встречные машины. Машины сигналили.
Райли снова вернула контроль над машиной и осмотрелась: она уже недалеко от Джорджтауна.
— Мари? —
Она снова услышала лишь приглушённые рыдания. Это хорошо. Но что Райли может сделать теперь? Она была в нерешительности. Она может вызвать на помощь ФБР из столицы, но бог знает, что произойдёт к тому времени, как она объяснит проблему и добьётся того, чтобы по адресу выехали агенты. Кроме того, для этого будет необходимо закончить телефонный разговор с Мари.
А ей нужно продолжать с ней разговаривать, но как?
Как она собирается вытащить Мари из этой пропасти? Она едва сама в неё не провалилась.
Райли что-то вспомнила. Когда-то давно её учили, что делать, чтобы люди в кризисе не вешали трубки. Ей никогда не пригождались эти уроки до настоящего момента. Она старалась вспомнить, что должна делать. С тех пор прошло уже столько времени.
Она вспомнила часть — нужно делать что угодно, говорить что угодно, чтобы заставлять звонящего говорить. Неважно, насколько бессмысленные или бесполезные вещи говорятся, главное, чтобы он слышал обеспокоенный человеческий голос.
— Мари, ты должна кое-что сделать ради меня, — сказала Райли.
— Что?
У Райли бешено работал мозг, стараясь придумать, что сказать, а она уже продолжала:
— Мне нужно, чтобы ты пошла на кухню, — сказала она. — И сказала мне точно, какие травы и специи хранятся в твоём кухонном шкафу.
Мгновение Мари не отвечала и Райли забеспокоилась. Правильное ли состояние у Мари, чтобы подчиниться такому нелепому требованию?
— Хорошо, — сказала Мари. — Я иду туда.
Райли выдохнула с облегчением. Возможно, так она выиграет немного времени. Она слышала в трубке позвякивание баночек со специями. Голос Мари теперь звучал совсем странно — одновременно истерично и безэмоционально.
— У меня есть сушеный орегано. И молотый красный перец. И мускатный орех.
— Отлично, — сказала Райли. — Что ещё?
— Тимьян. И имбирный порошок. И чёрный перец горошком.
Мари замолчала. Сколько ещё Райли сможет это растягивать?
— А карри есть? — спросила Райли.
После звона баночек в трубке раздался голос Мари:
— Нет.
Райли заговорила медленно, как будто выдавая жизненно важные указания, впрочем, именно этим она и занималась:
— Так, возьми листочек бумаги и карандаш, — сказала она. — Запиши это. Тебе понадобится список, когда ты пойдёшь в магазин.
Райли услышала, что Мари записывает.
— Что ещё у тебя есть?
Последовала гробовая тишина.
— Это бесполезно, Райли, — тоном глубокого отчаяния произнесла Мари.
Райли
— Просто сделай это ради меня.
Ещё одна пауза.
— Он здесь, Райли.
Райли почувствовала в горло комок, твёрдый, как камень.
— Он где? — переспросила она.
— Он в доме. Теперь я это поняла. Он был здесь всё это время. Ты ничего не можешь сделать.
Мысли Райли бурлили, она пыталась понять, что происходит. Мари могла нести параноидальный бред — Райли прекрасно это знала, она сама боролась с посттравматическим стрессом.
С другой стороны, Мари могла говорить правду.
— Откуда ты знаешь, Мари? — спросила Райли, стараясь придумать, как обогнать медленную фуру.
— Я слышу его, — сказала Мари. — Я слышу его шаги. Он наверху. Нет, он в передней. Нет, он в подвале.
«Галлюцинации?» — гадала Райли.
Это было вполне возможно. Райли сама наслушалась несуществующих звуков в первые дни после освобождения из плена. Даже теперь она не всегда могла доверять своим органам чувств. Травма играла ужасные шутки с воображением.
— Он повсюду в доме, — сказала Мари.
— Нет, — твёрдо ответила Райли. — Он не может быть везде.
Ей наконец удалось обогнать неповоротливую фуру. Ощущение бесполезности усилий накрыло её лавиной. Ужасное чувство, она как будто тонула.
Когда Мари снова заговорила, она уже не всхлипывала. Она казалась смирившейся и отчего-то спокойной.
— Возможно, он стал призраком, Райли. Может быть, он превратился в него, когда ты его взорвала. Ты убила его тело, но не уничтожила его злой дух. Теперь он может быть во всех местах одновременно. Теперь его никак не остановить, никогда. Призрака нельзя победить. Оставь это, Райли. Ты ничего не сделаешь. Как и я. Всё, что я могу, это не дать этому снова со мной случиться.
— Не вешай трубку! Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня!
Последовало секундное молчание. Затем Мари произнесла:
— Что? Что теперь, Райли?
— Мне нужно, чтобы ты продолжала разговаривать со мной, и при этом позвонила в 911 с домашнего телефона.
В голосе Мари послышалось лёгкий оттенок раздражения:
— Боже, Райли, сколько я должна тебе повторять, что я отключила домашний телефон?
К своему смущению, Райли об этом забыла. Мари действительно говорила немного сердито. Это хорошо: злость лучше, чем паника.
— Кроме того, — продолжала Мари, — какой смысл мне звонить в 911? Чем они смогут мне помочь? Никто не сможет. Он повсюду. Он достанет меня рано или поздно. И тебя достанет. Нам обеим нужно сдаться.
Райли была в тупике. Заблуждения Мари обрели собственную неуправляемую логику. А у неё нет времени разубеждать Мари, что Петерсон не призрак.
— Мы ведь подруги, Мари, верно? — наконец сказала Райли. — Однажды ты сказала, что сделаешь для меня всё, что угодно. Ты говорила правду?
Мари снова начала плакать.