Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Шпор Кристина

Горбачевское послание подвело черту под смятением последних двух дней, и оно в то же время не сулило ничего хорошего. Коль направил ответ, заверяя советского лидера, что тому не нужно беспокоиться: атмосфера в Берлине сродни семейному празднику, и никто не собирается затевать мятеж против СССР. Но, поскольку в воздухе было разлито глубокое ощущение риска, то для канцлера это было опасное время неопределенности. Будут ли три других западных союзника реагировать на произошедшее так же негативно, как и Горбачев? Возвращаясь тем вечером в свой офис в Бонне, он, невзирая на усталость, попытался связаться по телефону с Тэтчер, Бушем и Миттераном.

Первой в 10 часов вечера он позвонил Тэтчер, потому что думал, что разговор с ней будет «самым трудным» 384 . Однако он прошел хорошо. Премьер-министр, смотревшая события по телевизору, сказала, что сцены из Берлина «самые исторически значимые, чем что-либо, что она видела». Она подчеркнула необходимость выстроить настоящую демократию в Восточной Германии, и они договорились оставаться в тесном контакте: Тэтчер даже предложила встретиться перед намеченным на начало декабря заседанием Европейского совета в Страсбурге. На всем протяжении разговора никто не употребил слово «единство», но

канцлер ясно почувствовал, что она ощущает «неловкость» по поводу последствий ситуации 385 .

384

Kohl Meine Erinnerungen p. 94.

385

Letter by Charles Powell (No. 10) to Stephen Wall (FCO) 10.11.1989, printed in DBPO III VII GU 1989–1990 doc. 37 p. 102; Telcon of Kohl–Thatcher call 10.11.1989, printed in DESE doc. 81 pp. 506–507; Kohl Meine Erinnerungen pp. 94–95.

Ему понадобилось не меньше получаса, чтобы оказаться в состоянии провести более приятный разговор, который в 10:30 вечера у него должен был состояться с Джорджем Бушем. Коль начал с краткого обзора поездки в Варшаву и экономических трудностей Польши, но не это интересовало президента. Прервав его, Буш сказал, что хотел бы услышать о ГДР. Коль признал масштабность проблемы беженцев и скептически отозвался о Кренце как реформаторе. Он также не стал сдерживаться по адресу «левацкого плебса», попытавшегося сорвать его речь. По его оценке, в целом все обстояло очень неплохо: общее настроение в Берлине можно описывать словами «невероятно» и «оптимистично» – «мы стали свидетелями необычайной ярмарки» – и он сказал Бушу, что «без США этот день никогда бы не наступил (был невозможен)». Канцлер не мог выразиться сильнее: «Это драматично: исторический час». В конце и Буш тоже стал выражаться чрезвычайно оптимистично. «Берегите себя, удачи, – сказал он Колю. – Я горжусь тем, как вы справляетесь с этой исключительно трудной проблемой». Но он также заметил, что «моя встреча с Горбачевым в начале декабря становится даже еще более важной». Буш был прав, долгожданная очная встреча между ним и советским лидером – лишь недавно было решено, что она состоится на Мальте 2–3 декабря, – теперь уже не казалась несвоевременной 386 .

386

Telcon of Kohl–Bush call 10.11.1989, printed in DESE doc. 82 pp. 507–509; for the US version see GHWBPL Telcon of Kohl–Bush call 10.11.1989 Oval Office pp. 1–3; Kohl Meine Erinnerungen p. 95.

В тот вечер поговорить с Миттераном не удалось. Когда в 9:15 утром следующего дня они созвонились, Коль стал придерживаться той же линии, но с иными надлежащими поворотами. Не забывая, что в 1989 г. исполнилось двести лет с начала Французской революции, канцлер уподобил настроение на Курфюрстендамм (главной торговой улице Западного Берлина) настроению на Елисейских полях в День Бастилии. Но, добавил он, процесс в Германии «не революционный, а эволюционный». Отвечая ему в том же духе, французский президент приветствовал события в Берлине как «великий исторический момент… час народа». И, продолжил он, «у нас сейчас есть шанс, что это движение перетечет в развитие Европы». Все это, конечно, звучало очень позитивно, но, вероятно, было и напоминанием о традиционной озабоченности Франции, чтобы сильная Германия было крепко связана с европейским интеграционным процессом. У Коля с этим никаких проблем не было, и он был доволен тем, что они оба выразили уверенность в силе франко-германской дружбы 387 .

387

Telcon of Kohl–Mitterrand call 11.11.1989, printed in DESE doc. 85 p. 512; Kohl Meine Erinnerungen pp. 95–96.

Поговорив с Миттераном, Коль принял звонок Кренца, который настаивал на разговоре. Их беседа продолжалась 9 минут и была вежливой, но настойчивой для обеих сторон. Кренц предупреждал, что «в настоящее время объединение не стоит в политической повестке дня». Коль сказал, что их взгляды фундаментально различны, потому что его собственная позиция коренится в Основном законе ФРГ 1949 г., который подтвердил принцип германского единства. Но, добавил он, это не та тема, которая должна беспокоить их обоих в данный момент. Более того, он был заинтересован в «установлении более тесных отношений между нами». Он ожидает возможности приехать в Восточную Германию для первой личной встречи с новым руководством. Хотя он хотел бы, чтобы она прошла «вне Восточного Берлина» – знакомое желание ФРГ избегать любого намека на признание мнимой столицы ГДР 388 .

388

Telcon of Kohl–Krenz call 11.11.1989, printed in DESE doc. 86 pp. 513–515; Kohl Meine Erinnerungen pp. 96–97.

Последним из больших телефонных разговоров Коля – и, быть может, самым чувствительным из всех – был разговор с Горбачевым, который состоялся перед ланчем 11 ноября. Коль обозначил несколько самых опасных экономических и социальных проблем, стоящих в данное время перед ГДР, но подчеркнул, что в этом отношении в Берлине царит позитивный настрой. Горбачев на этот раз не был настолько раздраженным, как во время его первого сообщения Колю в предыдущий день, и выразил свою уверенность в политическом влиянии канцлера. То были, как он сказал, «исторические перемены в направлении новых отношений и нового мира». Но он выразил мнение о необходимости, помимо всего прочего, и «стабильности». Коль твердо согласился с этим и, по словам Тельчика, завершил разговор с видимым облегчением. «Дело сделано» (‘De Barn is g’schalt’ – нем. «груша очищена»), – сказал он своему помощнику с заметным пфальцским акцентом и широкой

улыбкой: было ясно, что Горбачев не станет вмешиваться во внутренние восточногерманские дела, как это делал Кремль в июне 1953 г. 389 .

389

Telcon of Kohl–Gorbachev call 11.11.1989, printed in DESE doc. 87 pp. 515–517; Kohl Meine Erinnerungen pp. 97–99; Teltschik 329 Tage pp. 27–29.

Теперь Коль чувствовал поддержку со стороны союзников и русских, хотя все это и не было его единственным опасением. Положив телефонную трубку, он оказался один на один с необходимостью творить его собственную Дойчландполитик – Немецкую политику, формировать ее направление в будущем и нести на своих плечах тяжелую ношу ответственности за все это. И она была действительно тяжелой, учитывая то, что он узнал утром во время заседания собственного кабинета, – насколько на самом деле нестабильна ситуация.

К тому времени за год, по данным Министерства внутренних дел, в Западную Германию прибыли 243 тыс. восточных немцев, и еще 300 тыс. этнических немцев (Aussiedler) обращались за гражданством ФРГ: иначе говоря, за десять месяцев таких людей оказалось около полумиллиона. И это все произошло еще до падения Стены. Экономическая цена продолжала расти. По данным Министерства финансов, в бюджет надо было добавить еще 500 млн марок, чтобы обеспечить кровом недавно прибывших беженцев из ГДР. И еще 10 млрд марок в год надо будет тратить ежегодно в течение 10 лет, чтобы построить для них постоянное жилье и обеспечить социальную помощь, пособия по безработице. Более того, ФРГ уже субсидировало экономику ГДР на несколько миллиардов ежегодно. И совершенно очевидно, что потребуется намного больше, если только ГДР продолжит «истекать» народом. И как долго это сможет продолжаться? И что произойдет в случае объединения Германии? Революция, очевидно, переворачивает Восток, но жизнь немцев Запада явно тоже меняется – и не все из этих изменений всем нравятся 390 .

390

Letter from Waigel to Kohl 10.11.1989, printed in DESE doc. 84; Kohl Meine Erinnerungen p. 97. О западногерманской ежегодной помощи экономике ГДР см. также: Christian Joppke East German Dissidents and the Revolution of 1989: Social Movement in a Leninist Regime Macmillan 1995 p. 82; Ian Jeffries Socialist Economies and the Transition to the Market: A Guide Routledge 2002 p. 313. О вопросах, касающихся экономического объединения, см. Gerlinde Sinn & Hans-Werner Sinn Kaltstart: Volkswirtschaftliche Aspekte der deutschen Vereinigung DTV 1993. Craig R. Whitney ‘Bonn’s Politicians Appear Dismayed by Cost of Influx’ NYT 7.11.1989.

И даже если, в краткосрочном плане, такие траты на ГДР и на мигрантов экономически позволительны, любые разговоры о повышении налогов для покрытия затрат для Коля и его партнеров по коалиции были политически недопустимы в год выборов. Недавнее усиление в ФРГ республиканцев (новой радикально правой партии) отражало растущее нарастание иммиграционного кризиса и нежелание западногерманских гражданских нести это финансовое бремя 391 .

Во время обратного полета в Варшаву днем 11 ноября, чтобы продолжить свой польский визит, Коль должен был понимать, что, хотя он сам говорил с Горбачевым и с западными союзниками о «стабильности», но поддерживать дееспособность ГДР будет очень трудным делом. Конечно, у него не было никакого желания делать это в долгосрочной перспективе. «Стабильность», как он теперь начинал ее понимать, состояла в том, чтобы организовать мирный и согласованный переход к объединенному германскому государству – к тому проекту, который казался недостижимым еще два дня назад 392 .

391

Whitney ‘Bonn’s Politicians Appear Dismayed by Cost of Influx’.

392

Cf. Kohl Meine Erinnerungen pp. 100–101. Teltschik 329 Tage p. 29.

***

Как удалось перейти этот Рубикон, всего лишь через пять недель после масштабных празднований в честь сорокалетия Восточногерманского государства?

В реальности большой прием 7 октября был лишь роскошным фасадом, призванным скрыть огромные и растущие трещины в коммунистическом государстве. Пока Горбачев летел из Восточного Берлина в Москву, демонстрации шли по всему городу и по всей стране, и властям приходилось туго. Седьмого числа каждого месяца стало принято отмечать протестами против манипулирования майскими выборами. Тем не менее в то время как число бежавших из страны выросло с десятков до тысяч, число диссидентов, открыто выступавших против режима, оставалось сравнительно небольшим, особенно за пределами больших городов, таких как Дрезден, Лейпциг и Восточный Берлин. Протесты и демонстрации были вполне сдержанными и насчитывали не больше нескольких сотен человек. Формально оппозиционные группы появились лишь после открытия австро-венгерской границы: к началу октября к таким организациям, как «Новый форум», «Демократия сейчас», «Демократический прорыв», «Социал-демократическая партия ГДР», «Объединенные левые», принадлежало не больше 10 тыс. человек. И большинство этих групп было связано с «Новым форумом». Миллионы граждан ГДР оставались пассивными, и сотни тысяч были готовы защищать свое государство 393 .

393

Ilko-Sascha Kowalczuk Endspiel: Die Revolution von 1989 in der DDR Beck 2009 p. 387; Detlef Pollack ‘Der Zusammenbruch der DDR als Verkettung getrennter Handlungs-linien’ in Konrad H. Jarausch & Martin Sabrow (eds) Weg in den Untergang: Der innere Zerfall der DDR Vandenhoeck & Ruprecht 1999 pp. 43–44, 51.