Когда плачет скрипка. Часть 1
Шрифт:
– Я здесь в карьере могу научиться делать только надгробия.
– Ты, кажется, учился на факультете иностранных языков. Так учи языки. За четыре года мог бы выучить уже не один. Железный занавес разрушен, совместные предприятия появляются, как грибы. Люди, владеющие языками, нарасхват.
– Разве здесь достанешь учебники!
– А ты пробовал? У вас здесь есть библиотека.
– Может, дашь ту, что у тебя в кармане? Пока раздобуду. Я почти все забыл.
– Эту я читаю в дороге. Обещаю, что скоро передам. Например, через
– Так всегда. Советы давать легче, чем оказать маленькую конкретную помощь.
– Ладно. Достал! Бери. Только не сейчас. Нужно все оформить через администрацию зоны.
На шоссе было пустынно. Очевидно, посетители зоны уже уехали. Здесь останавливались, как ему сказали, все проходящие автобусы. Вопрос в том, сколько ждать.
Прошло не более получаса, а Михаил уже ехал обратно в довольно комфортабельном автобусе. Нашлось даже место. Водитель взял за проезд, а билет выдал только после напоминания.
Раннее пробуждение, прогулка пешком, запоздалый обед, мягкое кресло автобуса – все это привело к тому, что Михаил вскоре задремал и так провел в полусне всю дорогу.
Он вспоминал, как однажды уже был «следователем» у себя в деревне. Случилось это поздней осенью. Он учился в девятом классе. В школу заявился следователь из районного ОБХСС и попросил на несколько дней двух-трех помощников из числа старшеклассников, хорошо знающих математику.
Директор школы выделила на три дня двоих – его и Марию Калиниченко, полную девицу из десятого класса.
Мария сразу отдала инициативу ему, и он стал как бы старшим. А нужно было обмерить недостроенный коровник и определить объемы фундамента, кирпичной кладки, площадь кровли и другое. Чем не задача по «прикладной геометрии», как выразился следователь.
А дело было скандальное.
Председатель нанял для строительства коровника шабашников со стороны, хотя набивались местные мужики. Работу не закончили как будто из-за перебоев со стройматериалами. Шабашники потребовали расчет за выполненные работы и уехали. Кто-то разузнал через бухгалтерию, сколько они получили, и пошло по селу брожение.
В бригаде шабашников подрабатывал городской племянник директора. В ОБХСС и районную газету пришли анонимные письма. Сигналы нужно было проверить.
Следователь отвел ребят на место, вручил рулетку, показал, что замерять и как считать, и уехал.
До конца дня ребята сделали замеры, а на следующий принялись за расчеты. Для этого им предоставили школьный кабинет физики и математики, где было несколько калькуляторов, используемых как учебные пособия. Вскоре появился гонец от председателя на председательской машине и предложил переехать в контору, где калькуляторы получше и помощники найдутся.
Михаил отказался. Расчеты закончили в тот же день, но следователь довольно долго не появлялся. Председатель сделал еще одну попытку «проверить» расчеты уже через директора
Ничего не вышло. Михаил решительно отклонил осторожное предложение «директриссы». Наконец появился следователь. Объемы по актам оказались завышенными почти в десять раз. Но председатель вывернулся.
Экономист колхоза, к слову, тоже дальняя родственница председателя, взяла вину «за ошибку при расчетах» на себя. Уголовное дело не возбуждалось. Последовал председательский выговор, удержание из заработка чисто символической суммы, которую щедро компенсировали в январе премией за годовой отчет.
Но в лице председателя Михаил приобрел врага, который тайно, но круто взялся за его судьбу.
Михаилу передали слова председателя: «Этот Мэгре еще попляшет»! – как раз в то время по телевизору шел сериал по романам Сименона. Угроза не была воспринята всерьез. Наоборот, после этого Михаил стал подписывать все свои учебники аббревиатурой «М.Е.Гре», от Михаил Егорович Гречка. Он надеялся в душе, что к нему пристанет эта лестная кличка.
Однако осталась прежняя: Грек. История повторилась и в институте.
У отца Михаила тоже были трения с председателем по «политико-экономическим вопросам», как выражался отец.
На общем собрании колхозников, где выбирали нынешнего председателя Симоненко, бывшего парторгом при старом, отец выступил против его кандидатуры и задал присутствующему на собрании инструктору райкома вопрос: «Как получилось, что члены колхоза из собственников превратились в бесправных батраков, которые не могут без райкома избрать председателя и правление»?
Шум был большой, так как в тот раз кандидатура райкома была отклонена. На следующее собрание инструктор приехал с юристом, который долго втолковывал колхозникам смысл статей конституции и других законов.
Колхозники сдались.
Еще в бытность парторгом Симоненко предлагал отцу вступить в партию: «Мужик ты работящий, не пьешь…».
Насколько помнил Михаил, отец в селе пользовался авторитетом, хотя и слыл чудаком: не тащит из колхоза все, что плохо лежит, балуется телескопом, почти не пьет и не играет в домино.
Список «чудачеств» можно было продолжить.
Предложение парторга было отклонено в резкой форме: «Ничего не имею против идеи справедливого общества, но с лицемерами, которые превратились в ярмо на шее у народа, не хочу иметь ничего общего».
Отец рассказал о разговоре с Симоненко за ужином в присутствии детей. Двенадцатилетний Михаил тогда на удивление ему возразил когда-то слышанными словами отца: «Зря отказался! Оставил идею коммунизма умирать в руках у карьеристов».
Мать поддержала сына, но подумала и утешила отца: «Это все же лучше, чем исключение из партии потом».
К отцу за советом часто обращались местные колхозники. После каждого поражения в конфликте с администрацией, а были и победы, отец жаловался, что не хватает юридических знаний.