Когда прошлое молчит
Шрифт:
Глава 16. Виктор. Соблюдать покой
Когда сознание вернулось, мир расплывался вокруг меня, как размазанная краска.
Больно. Очень больно. Боль, пульсирующая глубоко внутри спины, словно раскалённый штык вонзился в позвоночник, скручиваясь в ошарашенно тело. Голова раскалывается, словно от удара огромного молота по наковальне. Ритмичный стук отдается в черепной коробке пульсацией. С усилием я сфокусировал взгляд на дрожащем мире перед собой. Свет. Световые пятна танцуют перед глазами, пульсируют в такт болезненным ударам в висках. Казалось, всё
Звуки… словно приглушенные, размытые. Шум, гул, невнятные бормотания, будто кто-то разговаривает на неведомом языке. То, что прежде было громким, теперь звучит как едва уловимое шевеление. Сердце колотится, как колокол, отбивающий бесконечные удары. С трудом я пытался разобрать слова, звуки, но ничего не складывалось в осмысленные фразы. Всё будто искажено, словно звуки проходят сквозь затянутое туманом окно, сквозь которое видны лишь силуэты.
Голова кружится. Тошнота подкатывает к горлу, сдавливая его железными тисками. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но воздух, казалось, не хотел входить в легкие, застревая где-то в гортани и делая каждый вдох мучительным усилием. Я сжал зубы, пытаясь удержать себя на ногах, но ноги дрожали. Тело словно набито ватой, не слушается приказов, сколько бы я не повторял себе о необходимости встать. С трудом я поднялся на ноги, и тут же понял, что всё ещё стою не ровно. Тело дергалось, шаталось, готовое вот-вот рухнуть, заваливаясь куда-то в сторону.
Боль. Она пульсирует и отступает. Не сходит полностью, но немного стихает. Из-за того, что свет моргает, перед глазами будто огромные, яркие флуоресцентные пятна. Кажется, что я вижу двойные образы, расплывчатые и искаженные. Это ещё больше пугает, заставляя сомневаться в том, что я вижу сейчас. Звуки доносятся до меня словно из другого мира, приглушенно, словно сквозь пелену. Меня бросает то в жар, то в холод. С трудом заставляя себя фокусироваться, я пытаюсь осмыслить происходящее. Кто-то рядом бормочет, но слова не проникают в мой мозг, лишь усиливают нарастающую тревогу. Всё это словно сон, странный и жуткий кошмар, из которого нет выхода. Я глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в руках и ногах. Постепенно, медленно, мир вокруг начинает обретать хоть какие-то очертания. Резкий и громкий голос врывается в сознание:
— Все в порядке, не пытайся двигаться, то, что, ты встал, это уже чудо, — твердая рука поддерживает меня от падения. — Все в порядке, Виктор, ты в безопасности.
Меня ведут к большому белому пятну с красными вкраплениями, усаживают на холодную поверхность. Я держу равновесие, стараясь не завалиться на спину, выпрямляя ноющий позвоночник. Очертания постепенно приобретают форму, цвета получают контраст, но яркий белый свет врезается в зрачки, ослепляя только-только начинающие возвращать зрительные функции.
— Какого черта?..
— Не разговаривайте, нам нужно проверить реакции, — ледяные пальцы с силой раскрывают веки. — Реакция зрачка есть.
— Конечно, есть, я же тут сижу и вас вижу, — отталкиваю медика, пытаясь встать. — Как ребенок?
— С ним все в порядке, не переживайте. Как вы меня слышите?
— Немного отдаленно, как будто вы кричите из-под воды, но уже лучше…
— Померьте ему давление, этому, видимо, не так сильно досталось, как другому…
Фигура в желтом комбинезоне отходит назад и недовольно скрещивает руки на груди. Я, повинуясь мягким прикосновением к руке, пока молчаливая девушка измеряет пульс и надевает на меня эластичный бинт.
Первый и второй этаж, наиболее пострадавший от взрывной волны, словно застыл в ужасе. Окна — пустые глазницы, зияющие темными провалами, наполненными осколками стекла, которые, словно мелкий град, усеяли тротуар. Разбитые стёкла на третьем этаже, словно осколки зеркала, разбросаны повсюду. Часть стены, особенно на втором этаже, где произошел взрыв, деформировалась, отстав от фундамента, как разорванная ткань. Виднелись обнаженные металлические каркасы, проступающие сквозь обломки камней. Огонь успокаивался, благодаря старания пожарных, прибывших на место взрыва совсем недавно. Вода вступала в битву с алыми всполохами, одерживая победу.
— Виктор! — Голос Эдуарда Семеновича звучал панически. — Ты в порядке?
— Да, не сильно зацепило, — отстранив руку девушки, я показательно попытался встать на ноги.
— Пошевели руками, покрути!
— Ему не стоит сейчас…
— Делай!
Я с усилием поднял руки, размял суставы в локтях, пошевелил ногами, удерживая грозящее пошатнуться равновесие. Скептический взгляд медика явно говорил о том, что не стоит мне лишний раз шевелиться, но адреналин все еще бушевал в крови, притупляя здравый смысл. Хотелось увидеть ребенка, удостовериться, что с ним все в порядке.
— Рассказывай, что произошло, — Эдуард Семёнович нервно прикусил щеки и посмотрел на меня. — Толя уехал с Лёшей, не успел опросить.
— Что с Лёшей?
— Потерял сознание, получил, видимо, сильный ушиб и какая-то палка вонзилась в левый бок. Ты оклемался гораздо быстрей, а его состояние пока описывает как критическое.
Я видел, как переживает шеф, несмотря на всю показательную серьезность, он казался действительно напуганным. На шее пульсирует жилка, а голос словно скачет между разными тональностями.
— Мы осматривали квартиру, только начали. — Я напряг память, стараясь не упустить ни одной детали. — Леша с Толей спорили в спальне, я вышел на кухню и в окне увидел ту же машину, в которой улизнул тот грабитель… Через разбитое окно он закинул дымовую шашку и какое-то маленькое устройство с мигающим красным огоньком.
— Вы выбежали из квартиры, а ты решил погеройствовать и вернуться за ребенком?
— Да, все верно…
— В другой ситуации я бы тебе за такой риск уши бы надрал, но этим займусь потом, как получишь орден за храбрость, — Эдуард Семёнович потрепал меня по плечу. — Так, господа доктора, этого парня забрать в больницу, проверить и в ближайшее время вернуть в строй.
— Но шеф…
— Даже не спорь, мне ещё одного контуженного на работе не хватало!
Он сам запрыгнул в карету и аккуратно затащил меня на место. Девушка уселась рядом и проводила свои манипуляции, то стуча по мне молоточком, то заглядывая в уши. Удобно усевшись на каталке, я с отчуждением наблюдал за ней.
«Ты как кот, который постоянно приземляется на четыре лапы», — голос отца прозвенел в голове. Идея набрать ему и рассказать о случившемся зажглась в сознании и тут же потухла. Я закатал рукава и посмотрел на татуировку напоминание на запястье. Яркие всполохи красок складывались в игральные карты и терялись среди абстрактных фигур. Не доверяй и не играй. Девиз, который отец вдалбливал в меня с ранних лет.