Когда рассеется туман
Шрифт:
— Почему? — Он резко бросил ее руки, встал, нашел сигарету.
— Да мало ли почему… К примеру, Эммелин…
— К черту Эммелин.
— Но я нужна ей!
— Ты нужна мне.
Ханна знала, что это правда. Робби не мог без нее. Это и пьянило и пугало.
— С Эммелин все будет в порядке. Она крепче, чем ты думаешь.
Он сидел за столом, курил. Ей показалось, что он похудел за последнее время. Ну да, точно, похудел. Странно, что она не замечала этого раньше.
— Тедди меня отыщет, — сказала Ханна. — Не он, так его семья.
— Я им не позволю.
— Ты их
— Мы уедем туда, где им и в голову не придет искать. В мире много места.
Он вдруг показался Ханне таким хрупким. Одиноким. У него ведь и впрямь никого нет, кроме нее. Она встала, подошла к столу, обняла Робби, прижав его голову к своему животу.
— Я жить не могу без тебя, — шепнул Робби. — Я лучше умру. — Он сказал это так просто, что Ханна вздрогнула. И тут же отругала себя за то, что в глубине души обрадовалась.
— Не говори так.
— Мы должны быть вместе, вот и все.
— Дай мне подумать, — попросила Ханна. Она уже давно поняла, что когда Робби вот так упрется, с ним лучше не спорить.
И Робби начал планировать грандиозный побег. Бросил сочинять стихи и вытаскивал блокнот только для того, чтобы записать очередную идею. Иногда Ханна ему помогала. Это игра — твердила она себе — всего лишь игра, одна из многих. Ничего страшного — главное, Робби рад, да и ей самой нравится фантазировать. Как они будут жить в далекой стране, какие чудеса увидят, в какие приключения попадут. Игра. Их собственная игра, в их собственном тайном мире.
Ханна и знать не знала, куда заведут ее эти игры.
А если бы знала, говорила она мне потом, она бы поцеловала Робби один-единственный, последний, раз, развернулась бы и убежала куда глаза глядят.
НАЧАЛО КОНЦА
Нет смысла повторять, что рано или поздно все тайное становится явным. Ханна и Робби и так продержались довольно долго: весь двадцать третий и начало двадцать четвертого года. Но, как любой роман, их история неминуемо шла к концу.
Под лестницей зашушукались слуги. Тон задала Кэролайн, новая камеристка Деборы. Маленькая, пронырливая, она перешла к нам из дома скандально известной леди Пентроп (поговаривали, что игривая леди крутила с доброй половиной лондонских лордов). Кэролайн спровадили к нам с блестящими рекомендациями и кругленькой суммой в кармане после того, как она застала хозяйку в спальне в самом что ни на есть непотребном виде. Самое смешное, что рекомендации ей не понадобились. Слава Кэролайн неслась впереди нее, и Дебора взяла ее не столько мыть и убирать, сколько вынюхивать.
Когда знаешь, где искать, найти совсем не трудно, а Кэролайн — та знала. Клочки бумаги со странными адресами, выуженные из камина прежде, чем они успели сгореть, продавленные ручкой следы записок под вырванной страницей блокнота, корешки билетов в пустых пакетах. Немудрено, что под лестницей поползли слухи. Как только Кэролайн намекнула на возможность развода, все сразу же сообразили, что рискуют остаться без работы, и тут уж пошло-поехало.
У нее хватило ума не расспрашивать меня, да и необходимости особой не было: Кэролайн
Поэтому первый тревожный звонок прозвучал для нас в тот вечер, когда Ханна собиралась в оперу. Дебора пришла к ней в спальню. Я уже надела на Ханну шелковую комбинацию бледно-розового цвета и как раз укладывала ей локоны, когда в дверь постучали.
— Я почти готова, Тедди! — крикнула Ханна и, глядя на меня в зеркало, выпучила глаза. Тедди был неимоверно пунктуален. Я прихватила шпилькой непослушный завиток.
Дверь отворилась, в комнату вплыла Дебора, невероятно эффектная в красном платье с широкими, как крылья бабочки, рукавами. Облаком красного шелка она уселась на кровать Ханны и закинула ногу на ногу.
Мы с Ханной переглянулись. Обычно Дебора в спальню не заходила.
— Не терпится увидеть «Тоску»? — спросила Ханна.
— Дождаться не могу, — подтвердила Дебора. — Обожаю Пуччини. — Она выудила из сумочки пудреницу, открыла ее, сложила губы восьмеркой и стерла лишнюю помаду в углах рта. — Так грустно, когда влюбленных разлучает судьба.
— В опере мало веселых сюжетов, — согласилась Ханна.
— Да, — кивнула Дебора. — И в жизни тоже. Ханна ждала, сжав губы.
— Ты ведь понимаешь, — разглаживая брови перед миниатюрным зеркалом, продолжала Дебора, — что мне плевать, с кем ты спишь за спиной у моего лопоухого братца. Мы с Ханной снова переглянулись. Я с перепугу уронила на пол шпильку.
— Я беспокоюсь только за отцовский бизнес.
— Не понимаю, при чем тут бизнес, — сказала Ханна. Голос ее звучал спокойно, но я чувствовала как часто и неровно она дышит.
— Не прикидывайся дурочкой, — посоветовала Дебора и защелкнула пудреницу. — Ты прекрасно знаешь, как много от тебя зависит. Люди доверяют нам, потому что мы слияние двух миров: современного мира, мира бизнеса, и устойчивого, надежного мира твоей семьи. Прогресс и традиция, рука об руку.
— Прогрессивная традиция? Я всегда подозревала, что мы с Тедди — настоящий оксюморон. [27]
27
Оксюморон — сочетание противоположных по значению слов.
— Не стоит играть словами. В конце концов, ты получаешь от этого брака не меньше, чем мы. После того, что твой отец сотворил с вашим наследством…
— Мой отец делал все, что мог. — У Ханны загорелись щеки.
— Это теперь так называется? — вскинула брови Дебора. — Пустить на ветер все свое состояние?
— Па потерял бизнес из-за войны. Ему просто не повезло.
— Ну разумеется, — протянула Дебора. — Война — страшная штука. Так много невезучих людей! Особенно твой отец — уж так ему хотелось изменить все к лучшему! Он был мечтателем. А ты реалистка.