Когда сбывается несбывшееся… (сборник)
Шрифт:
В ответ на риторический вопрос шефа в комнате за бархатными занавесками зависает молчание.
Пыльный «Жигуль» частника тормозит у одного из подъездов жилого дома грязно-серого цвета в спальном районе где-то у самой окружной дороги.
Из машины выходят двое — мачо и длинноногая блондинка.
Девушка оглядывается по сторонам.
— Куда это мы заехали?
— Ко мне домой, — сухо отвечает мачо.
Они входят в старый, давно не ремонтированный подъезд с разрисованными стенами.
На поцарапанной
Тимур стискивает зубы и пинает кабинку лифта.
— И какой этаж? — поинтересовалась девушка.
— Девятый…последний…
— Ты шутишь?
— Сегодня мне не до шуток, — зло оскалился московский татаромонгол.
Запыхавшиеся, они останавливаются у двери квартиры на девятом этаже, обитой старым черным дерматином, сильно порезанным в местах, где неоднократно сменяли замки.
Тимур какое-то время «воюет» с плохо поддающимся замком и, наконец, они входят в квартиру.
Девушка очутилась в небольшой однокомнатной квартирке, явно запущенной.
Она снимает в прихожей босоножки на высоких каблуках, желая размять затекшие ноги.
— Можешь не разуваться… Полы давно не мыты. Кто б помыл, — цедит сквозь зубы хозяин квартиры.
Гостья, осторожно ступая босиком по пыльному и замусоренному полу, проходит из обшарпанной прихожей в комнату.
Лицо ее сразу становится унылым, как только она переступает ее порог.
В комнате с какими-то «линялыми», выцветшими местами обоями стоит двуспальный диван и единственный стул.
Такое впечатление, что всю мебель отсюда вывезли.
— Так неуютно, — разочарованно проговорила блондинка.
— Я эту квартиру долго клиенту одному сдавал. Вот он меня и отблагодарил — спер все, что было можно, — сказал мачо. — Пошли на кухню.
Прежде, чем пойти на кухню, девушка возвращается к двери и снова одевает свою босоножки, брезгливо стряхивая со своих ступней прилепившуюся пыль и крошки.
Она входит на кухню с кислой миной, уже заранее предполагая, что здесь увидит: залитую кофе и подгоревшим жиром, когда-то бывшую белой газовую плиту, кучу немытой посуды, закопченный чайник и кастрюльки. На столе — крошки засохшей и заплесневевшей еды.
— Есть хочется… Ты можешь быстро тут, по-женски, чуть порядок навести? — нервно кивает на стол мужчина.
Гостья молча и неохотно начинает убирать со стола.
Подходит к грязной раковине, откручивает кран.
— Нет горячей воды, — сообщает она.
— Значит, отключили за неуплату, — зло говорит московский татаромонгол. — Чайник поставь.
— Да погоди ты, пусть ржавая вода стечет, — уныло ответила девушка.
Она вытирает стол, моет пару тарелок, пару чашек, вилки и ложки.
Тимур кладет на освободившийся стол принесенный пакет с едой.
— Разберись с этим.
Поставив чайник на плиту, блондинка раскрывает пакет, пытаясь разобрать его содержимое.
— Что это? — ужасается
В бумажном пакете спресованно все… Девушка разрывает пакет и пытается высыпать его содержимое на большую тарелку. Липкий и сладкий «чак-чак» приклеился к раздавленному винограду, в свою очередь, черные крошки ржаного хлеба приклеились к восточной сладости и остаткам даров моря. Все имеет очень не аппетитный вид. Тимур со злостью стучит кулаком по столу так, что подпрыгивает тарелка, с осыпающимися с нее «гостинцами» Сусанны.
— Ну, стерва. Ну, Сусанка…
— Мне так женщина эта не понравилась, — сказала гостья.
— Надеюсь, ты яичницу сумеешь приготовить?
Голодный и злой мачо достает из пустого холодильника картонную коробочку, в которую обычно пакуют яйцо, и бутылку недопитого красного вина.
Наливает себе вино в чашку, пьет, извлекая из груды спрессованных «даров» Сусанны кусок ржаного хлеба и чахлый, повядший огурец. Смахивает с него крошки, надкусывает.
Гостья раскладывает глазунью по тарелкам.
Тимур наливает ей немного вина в чашку.
— Да… хорошо мы отмечаем мое поступление. А я-то думала, — разочарованно сказала блондинка.
— Любишь красивую жизнь? — ехидно спросил новоиспеченный друг.
— Да кто ж ее не любит…
— В этом мы с тобой схожи. Но для нее нужны деньги. А вот меня сегодня кинули, — зло сказал мачо.
Тимур пристально смотрит в лицо блондинке. Какая-то «заноза» засела в его, постоянно затуманенном мозгу, и не дает покоя. Он в упор смотрит на свою новую подругу. И, меж тем, вспоминает ту девушку, которую видел сегодня во дворике академии, и ту, которая приезжала к Клавдии Ивановне, понимая, что это — один и тот же персонаж… Ее образ перепуганной лани попеременно вспыхивает в его сознании. Тогда, кто же та, что сидит сейчас перед ним и, вообще, откуда она взялась? Ведь не ожившая же галлюцинация…
— Ну, разве нельзя было поехать в тот красивый дом, куда ты меня привел, когда мы так хорошо погуляли в первое наше знакомство по Москве? Или — хотя бы в «мотель», где мы были в прошлый раз, — как сквозь сон долетели до слуха мачо слова.
— Про тот дом вообще не вспоминай, — отрезал, очнувшись, Тимур.
— Почему? Нам же там было так хорошо вместе…
— То — чужая собственность. Туда нельзя, — как бы не замечая акцента на сентиментальность говорившей, еще раз жестко отрезал молодой мужчина.
Девушка, меж тем, словно в подтверждение поговорки о том, «что язык мой — враг мой», необдуманно роняет роковую фразу.
— Туда нельзя, потому что там пожар был, и… женщину убили?
Тимур на мгновение столбенеет.
— А ты… А ты откуда это знаешь?
Блондинка замолкает, понимая, что сболтнула явно лишнее.
— Ты… ты по телевизору это видела? — наседал татаромонгол.
— Да, кажется, по телевизору передавали…
Тимур усмехается. Отодвигает недоеденную глазунью и так грубо берет девушку за руку, что та вскрикивает от боли.