Когда сбывается несбывшееся… (сборник)
Шрифт:
Баба Нюра замолчала на время. Потом вздохнула и продолжила.
— Вот тебе повезло. Ты хозяйкой этой квартиры в двадцать пять лет стала. Опять же — благодаря своей бабе Ане (царство ей небесное). А я в свою квартиру въехала, когда мне сорок пять стукнуло… Какое тут замужество? Нарадоваться не могла, что мне отдельную дали. А многих, таких как я, по коммуналкам рассовали. Знаешь сколько по Москве таких вот одиноких баб, руками которых Москва строилась, мыкаются по коммуналкам и грызутся с соседями на старости лет…
— Да и я немало — восемь лет в
— Ты — восемь, а я — двадцать девять, — парировала соседка.
— Ужас, — содрогнулась Анюта.
— Да тебе чего грустить-то. Молодая еще… Да к тому же, свое жилье есть. А знаешь пословицу — «была бы постелька, а милый найдется», — лукаво добавила баба Нюра.
— Да что-то плохо он находится… Я, баб Нюр, ночью иной раз проснусь, рядом мужик со мной сопит, Василий этот. А у самой такая тоска на душе… Все равно себя одинокой чувствую. Весь сон переведу, а тут и будильник уже звонит на работу.
— Ну, ты, видать, из тех баб, которым хорошо только тогда, когда у них штамп в паспорте стоит, — немного критически замечает баба Нюра.
— Может и так. Но тут еще что-то примешивается, понимаешь, — на миг Анюта замолкает и задумывается.
Будь женщиной более образованной, она бы непременно сказала, что ей не нравится окружающая аура. Но она этого слова не знает.
— Понимаешь, баб Нюр, вот как переступлю порог своей квартиры, так сразу меня начинает что-то давить, — продолжила свою мысль Анюта. — А ночью, если не спится, еще сильней…
— Да ну? Может — домовой? — сочувственно посмотрела пожилая женщина на расстроенную Анюту.
И сдается мне, что это тоска моей бабы Ани — покойницы по квартире бродит… вся ее несчастливая женская доля. Как невидимый призрак…Как призрак одиночества. И все это как бы накладывается и на меня, на всю мою жизнь. И в моей жизни поэтому ничего не ладится. Да еще и имена у нас одинаковые…
— Дались тебе эти имена, — махнула рукой баба Нюра.
— Я вот все мечтаю… — продолжала Анюта. — Наш дом ведь под снос идет. Вот как буду въезжать в новую квартиру, никаких ее вещей брать с собой не буду. Мне кажется, что от них от всех тоска эта и исходит. Ну, вот разве что часы настенные возьму… те, что в кухне висят. Как память. А больше — ничего.
— У-у-у, богачка какая… Ну, тогда мне что-нибудь подаришь, если, я только до этого переезда доживу.
— Конечно, доживешь, баб Нюр.
— Ну, да ладно. Мечты, призраки твои… Ты мне вот по существу дела скажи: сколько времени ты с этим сантехником кувыркаешься? — попыталась «взять быка за рога» баба Нюра.
— Да года три будет…
— И он тебе обещает чего?
— Да ничего. Просто встречаемся.
— Э, нет. Так не годится. Это в восемнадцать лет можно так годы разбазаривать. Тебе надо уже как-то определиться, подруга. Он тебя ревнует вроде. Дерется за тебя. Может, и правда, за это время прикипел?
— Да кто ж его знает? Любит — ревнует… А, может, просто по пьянке драчливый, — грустно ответила Анюта.
— А я тебе про что толкую? —
— Была бы постелька, а милый найдется? — вспомнив понравившуюся поговорку, вопросительно посмотрела на соседку Анюта.
— Во-во, точно.
— Ну, и как я его проверять стану?
— Да чего проще…
При этих словах Анюта вопросительно и недоверчиво посмотрела на пожилую одинокую женщину.
Баба Нюра заметила вопрос в ее глазах.
— Ты не смотри, что я женщина одинокая… Я, хотя и замужем не была, но не старая дева. Я ведь тоже когда-то молодая и горячая была …
Анюта с интересом смотрит на бабу Нюру. А та продолжает поучать «молодуху».
— Сделай так, как — будто у тебя день рождения и ты его в гости зовешь…
— Ой, это не годится, — перебивает Анюта бабу Нюру. — Моего дня рождения еще полгода ждать. Да и знает он, что мой день рождения приходится на 8-е марта. Он еще как-то пошутил, что, выгодная я женщина. Мол, вместо двух подарков один можно подарить.
— Ну, и жук твой Василий…
Баба Нюра задумывается, но не надолго.
— Тогда скажи своему хахалю, что у тебя день Ангела… А это — как второй день рождения.
— Так…день Ангела… — повторяет за бабой Нюрой, как школьница, Анюта.
— Понимаешь, надо, чтобы он к тебе не как обычно пришел, а как бы по особому событию, — учительствует баба Нюра.
— Ага, понимаю…
— Еще надо стол ему хороший накрыть. Это обязательно. И главное — не давать мужику захмелеть. Как выпьет — следи, чтобы хорошо закусывал. Потому что от пьяных обещаний мужика тебе никакого толку. Он потом скажет, что просто пьяный был…А тебе разговор серьезный нужен. Ну, а как к разговору этому подъехать, тебя учить не надо…
Пожилая женщина усмехается.
— Баб Нюр, а ты умеешь пироги вкусные печь? — спрашивает Анюта, загоревшись этой затеей. — А то Василий меня как-то попрекнул, что я ему пирогов ни разу не испекла.
— Вот аспид-василиск проклятый… Он тебе не муж, чтобы попрекать, — возмутилась соседка.
— Совсем забыла, — вдруг спохватывается Анюта. — Ведь я же хотела все вещи этих придурков в сумки собрать и выставить за порог. Я предупредила, что ноги их в моей квартире больше не будет.
— А где они сейчас? — полюбопытствовала соседка.
— Да умотались куда-то. Наверное, квартиру новую ищут.
Анюта начинает складывать вещи постояльцев в большие «челночные» сумки.
— Ну, я пошла, не буду мешать, — соседка поднимается с дивана. — Вот только думаю: ты вещи выставишь за порог, а ну как кто сворует сумки… А у них там вещи новые на продажу. Еще деньги с тебя потребуют.
— И то правда, — говорит Анюта, устало снимая повязку со лба. — Как же мне квартиранты эти осточертели.
— А давай сделаем так. Ты, когда сумки выставишь, скажешь мне. А я в свой дверной глазок покараулю. Чужие вещи — дело серьезное, — предложила услугу соседка.