Когда спящий проснется. Медики шутят
Шрифт:
«Белая горячка» – алкогольный психоз с галлюцинациями. Развивается волнами, то обостряясь до истинного безумия, то сменяясь относительными «просветлениями» в сознании и включением критического отношения запойного к своему состоянию.
Когда приехала бригада скорой, мужик успокоился и, присев в коридоре у двери, принялся доставать изо рта что-то длинное, похожее на проволоку, себе задавая вопросы и отвечая на них. Женщина сидела в ванной и вышла, когда прибыла бригада, а детей она отправила к соседям
Не особенно задумываясь, как это выглядит со стороны, Патрацкий почесал голову, взбив на макушке остатки волос, дернул плечом, шумно выдохнул через нос и тоже залез в рот, вспомнив, что еще с ужина между зубами, где-то в глубине застрял рубленый бифштекс с яйцом…
Мужик в горячке почуял в докторе своего и доверительно спросил:
– Ты их тоже видишь?
– Кого? – спросил доктор, нервно озираясь. Пока Двое-из-ларца примеривались, как надо мужика вязать.
– Червяков, – ответил мужик, «доставая» очередного «нематода» изо рта и внимательно рассматривая.
– Конечно, вижу. – Не стал переубеждать больного опытный доктор. – Ишь, как извивается, зараза!
Женщина с ужасом смотрела на чудного доктора, сопоставляя его с мужем.
Откуда ей было знать, что с психами спорить нельзя!
Патрацкий забегал кругами по комнате, при этом он крепко чесал голову, оставляя ногтями на лысине багровые полосы, подлетел к «трехногому» столу, припертому к стене и комоду, стукнул кулаком и сказал, как можно убедительнее:
– Мужчина! Надо срочно ехать в больницу. Червяков могут вывести только там!
Мужик не возражал. Женщина тоже.
«Светлое окно» проявило себя – понимание возобладало над галлюцинациями, потому запойный без всяких споров побрел к машине, по пути смахивая с головы «тараканов» и отплевываясь «червяками». В машине Патрацкий усадил больного в салон рафика, туда же загрузились на привычные места Саша с Гошей. А сам доктор устроился рядом с водителем, чтобы показывать дорогу в психоприемник на Потешной улице, куда обычно и отвозили алкашей еще задолго до Ивана Бездомного.
Патрацкий был уверен, что водители все тупые, города не знают и им обязательно надо показывать маршрут. Поэтому водители его тоже ненавидели. А кому понравится, когда тебе под руку постоянно говорят:
«Притормаживай, прибавь газу, направо, налево, перестраивайся, вон знак. Куда ты гонишь? Подуди ему! Включи сирену! Обгоняй, обгоняй»!
Садясь, Патрацкий все тем же начальственным голосом дал указание фельдшерам:
– Сопроводительный лист оформите!
Сопроводительные листы или сопроводки, которые в те времена валялись везде и в кухне вместо подкладки под горячий чайник, и в туалете, и в водительской комнате, для записи счета при игре в домино, лежали у фельдшеров во всех карманах…
Неизвестно, кто это сделал, ясно
В приемное отделение Патрацкий вбежал, оставив запойного мужика с фельдшерами. Зачем-то потрогал и раскидал журналы, лежащие на столах, несколько раз хлопнул дверью, убедившись, что спец-замок не сломался, а заклинен нарочно, и налетел на дежурную медсестру, которая пришла выяснить – что там за шум в приемном?
– Где врач? Мы больного привезли! – медсестра хлопала глазами, зевала, а доктор Наполеон, не получив ответа, выскочил в длинный коридор, чем совершил непростительную, можно сказать – роковую ошибку.
Коридор психоприемника – это сакральное место, куда больному можно пройти только в сопровождении санитара, только в одном направлении в сторону палат. А вот так бегать, да еще и кричать, размахивая руками – запрещено, потому что такое поведение работников психиатрической службы отвлекает от дела и злит.
Купцов с Короедовым, которые отлично помнили все правила поведения в психушке, придерживали под руки мужика с «белочкой», двери в коридор не касались. Они остановились в смотровом кабинете психиатра, и терпеливо ждали, покаа их примут.
Обе сопроводиловки они положили на стол.
Патрацкий, который помчался по коридору, выкрикивая «Где врач?», вернулся, так и не найдя никого. То ли от усталости старый скоропомощник забыл правила, то ли наплевал на них, не знаю. Он еще несколько раз выскакивал в коридор, кричал: «Кто-нибудь, примите больного!»
Наконец явился одуревший от безумных суток, сверкающий исцарапанной лысиной и добролюбовскими очками в железной оправе, психиатр.
Он подошел к столу, взял верхний сопроводок, прочитал и спросил, зевая:
– Патрацкий, кто? – он вопрошающе поглядел на двух из ларца.
Влетевший в смотровой кабинет следом за психиатром и успевший проверить все незапертые комнаты, Наполеон, плечом саданул шкаф и, долбанув по обидевшей его дверце кулаком, сказал:
– Ну – я! Я – врач Патрацкий!
– И давно он с вами? – спросил психиатр, обращаясь к стоящим фельдшерам.
– С утра, – предельно честно ответили Двое-из-ларца.
Патрацкий, не придавший значения этому диалогу, поскреб затылок, а потом, больно тыкая пальцем в грудь психиатра, сказал:
– Мы больного привезли. У него – белая горячка. Вы понимаете? Принимайте его скорее! И мы поехали! Нас ждут больные люди! – Патрацкий умолчал, что больше всего надеется хоть часик подремать на подстанции.
Психиатр поглядел на Наполеона и, с его сопроводиловкой в руках, молча вышел.