Когда спящий проснется. Медики шутят
Шрифт:
Но было у этой девочки слабое место в броневой защите ее морального статуса. Шоколадные конфеты со сливочной помадкой. Хранила она эту тайну, как тамплиеры места своих сокровищ.
Один из анестезиологов запал на сестричку и не знаю, как он там, в своем отделении, договорился, но дежурил в ее смену целый месяц. Чего только не делал. И комплементы отпускал, и на чай зазывал… и смотрел томно, и вздыхал, и провожал после дежурства. Девчонка – кремень. На работе – ничего кроме работы. А что после работы? Судя по тому, что
И вот очередные сутки. День прошел спокойно. Выписали ночных. Ждут вечера. После шести-семи начался поток. Отделение на тридцать коек. В приемном два милиционера. Спорые ребята. Принимают, раздевают, сортируют, оформляют – кладут.
Кого нужно зашивать, того к стенке в трусах на топчанчик.
Чтобы не путаться, они номер каждому на плече ручкой ставят.
Одним из первых доставляют мужичка сильно побитого. Весь в рваных ранах. Все поверхностное и не особо страшное, но если не промыть и не зашить – потом будет плохо. Раны нагноятся, кожа срастется грубо.
Берут его на стол. Хирург милицию предупредил:
– Дело не быстрое. Наберитесь терпения. Если еще кто будет серьезный, пусть вызывают из отделения второго хирурга на помощь.
Анестезиолог присел на стульчик в изголовье операционного стола. Видимо он тоже уже принял немножко. Но в тонусе.
Хирург шьет, медсестра инструменты подает, да иголки заряжает шовным материалом. Шум только от больного. Матерится, гадюка. А в операционной правило – материться можно только хирургу.
Анестезиолог нарушение моральной атмосферы терпел недолго. Ему, видишь ли, матюки больного настроение лирическое сбивают. Вот он и говорит хирургу:
– А чего ты его не обезболишь?
– Добро переводить. Он и так упит до наркоза почти. Потерпит!
Анестезиолог поднялся и наклонился над пьяным.
– Родная душа, тебе доктор делает бо-бо?
Пьяный всхлипнул.
– Сейчас я тебе масочку дам, и будет хорошо.
– Совсем сдурел? – хирург не отвлекается от шитья, но понимает, что если на спирт в мозгу алкаша наложится закись азота, начнется концерт по заявкам с галлюцинациями и беганьем по операционной. – Не смей!
Анестезиолог разматывает провода на аппарате РО-6 и идет с вилкой к розетке.
– Не ссы в компот, там ягодки! Все будет – лиге артис! От кислорода еще никому плохо не было кроме водолазов. – Он оборачивается к пьяному на операционном столе. – Мужик! Ты не водолаз?
– Нет, – бубнит из-под маски пьяный, – я токарь!
– Вот и хорошо.
Анестезиолог вставляет в розетку вилку питания наркозного аппарата.
Искры! В операционной гаснет свет.
Больной под маской начинает хохотать.
Медсестра замирает, будто ее тоже выключили.
Анестезиолог в темноте крадется к выходу из операционной. По пути он натыкается на медсестру, ощупывает ее.
– Что вы делаете, доктор?
– Ищу
– Вы ошиблись, идите левее.
– Вредитель! – орет хирург, – ты куда собрался? Нашкодил и тикать?
– Электрика вызову!
– Без тебя вызовут. Бери фонарь и свети в рану!
Анестезиолог продолжает ощупывать медсестру в темноте.
– И левее могу и правее и по центру.
– Что ты там залип, – орет хирург.
– Он меня трогает за ногу!
– Кто?! – в два голоса спрашивают врачи.
– Больной!
– Вот подлец! – хирург поднимает руки над операционным полем. – Эй ты! Отпусти сестру и дай ему в морду! А то у меня руки чистые! Я не могу!
Анестезиолог нехотя отпускает медсестру, и обходит стол.
– Я в темноте не вижу куда бить.
– Не бейте! – бубнит из-под маски алкаш, – у меня рука свалилась просто.
– Ничего себе – просто! – возмутилась медсестра, – щупал там.
– Надо, надо ему в морду! – приплясывает хирург. – Я его тут шью, а он руки распускает!?
– Кто посветит? – анестезиолог обошел стол, – я не вижу, куда бить.
– Только смотри, в глаз бей! Окулист сегодня есть, а челюстно-лицевого хирурга нет. Санитарку позови! Где она? Когда не надо толчется в операционной, а как нужна – нет ее!
– Здесь я. Я в уголке стою, чтоб в чистую зону не зайти. – Ворчит санитарка, – вам бы только ругаться!
– Иди, встань позади сестры и свети в рану! Надо его дошить скорее. – Хирург ворчит, – Вот урод!
– Так я не понял, бить или не бить? – недоумевает анестезиолог.
– Вы прямо, как Гамлет! – подал голос алкаш. – Не бейте, я больше не буду.
– Втянул щупальца, осминог? – вопросил хирург, приступая опять к шитью. – А то перчатки поменять недолго! Взяли моду – медсестру мою щупать! Заведи свою и щупай!
– Пойду, позвоню «детям подземелья», потороплю электрика, – анестезиолог еще раз прошел мимо медсестры и опять ее пощупал.
– Доктор!
– Ухожу, ухожу…
– Только недолго! – подает голос санитарка, – фонарь тяжелый!
– Мухой обернусь.
В приемном отделении столпотворение. Работают при свечах. Обстановка очень романтичная.
Бригады скорой заходят одна за другой. Кто приводит пьяных с синяками и ранами, кто заносит, кто затаскивает. Контингент самый разный.
Есть интеллигентные мужчины, есть настоящие бомжи, грязные и вонючие. Всех раздевают, метят ручкой и вталкивают в большую палату.
Пьяные, если не спят и в состоянии разговаривать, отвечают на вопросы, просят отпустить. Но их не слушают. Конвейер в работе. Милиционеры Сережа и Валера работают очень быстро и ловко. Один заполняет документацию, другой раздевает, метит и вталкивает.
Анестезиолог застыл в дверях, наблюдает романтическую картину.
– Электрику звонили?
– Звонили, полчаса назад.