Когда тени вернутся
Шрифт:
Они собрали оставшиеся пожитки в одну сумку, забросили на спину довольному Стацию, который успел и травку пощипать к тому же, и отправились в дальнейший путь, спускаясь со склона.
– Грязная муха, утонувшая в меде? – через минуту спуска выкрикнула Лаура.
Аврора рассмеялась, маша головой.
– Еще подумай. Хотя твой вариант мне тоже нравится!
– Дохлая букашка, растоптанная белой куропаткой?
– Нет, пока нет.
– Змея, пронзенная стрелой из тростника? – выпалила Лаура.
Конь ускорил шаг – так Аврора замотала головой, трясясь от смеха.
– Все равно доберусь до разгадки! Я настойчивая, поверь! А что сделал этот твой Квинт? – сменила
– То, что обычно делают неверные любовники…
Но, видя, что Лаура не реагирует, решила пояснить, не вдаваясь в подробности:
– Как бы тебе так сказать? Он добивался меня стихами, пылкими и страстными письмами, торжественными уверениями в вечной любви. Добивался долго. И я хотела и ждала этого долго, словно растягивая удовольствие в струнку ожидания. Многие мои поклонники были, так сказать, простыми молодыми людьми. Простыми в том смысле, что такие же знатные и богатые. Но что тут удивительного для дочери виднейшего и влиятельнейшего сенатора? В них не было ничего, что могло бы меня задеть изнутри. Я их использовала по очереди. И когда очередной поклонник мне надоедал, то бросала его без всякого сожаления и без всякой памяти о нем. Жизнь к девятнадцати годам мне так пресытилась, что от роскоши и нарядов, от громких речей и себе знающих цену людей я устала, как устает капризная девочка от игрушек. Я слонялась по Риму. Пока не встретила его у какого-то храма. Он сказал, что это судьба. И его тихий, но уверенный тон покорил меня. Он не хотел моего богатства, моего влияния на дальнейшую карьерную лестницу, будь то должность офицера в римской армии или помощник знатного юриста. Казалось, он весь был не от мира сего. И вот, в один злосчастный вечер он пришел ко мне и сказал, что вынужден оставить меня, потому что любит, но что вера так велит ему, что из-за моей любви он погибнет, а оставив меня, спасет и себя, и меня. И добавил только, что нужно уезжать из Рима. Но мы были вместе той самой восхитительной ночью. Я восхищалась и телом его, и душой. А на утро он оставил меня в пучине страданий.
– Это, должно быть, больно, – предположила Лаура.
– Еще как, еще как, – ответила римлянка, погрузившись в воспоминания.
Вдруг Стаций оступился, и девушки едва не слетели разом.
– Что такое? – слетел с губ вопрос хозяйки.
Конь повернул к ней голову, шевеля ушами и фырча. Аврора осторожно слезла и тут же угодила в трясину. Липкая жижа оказалась мелкой – едва дошла до голеностопа, но от этого не было легче: падая, девушка инстинктивно сгруппировалась, опершись на руки.
– Что за мерзость, проклятье! Этого нам не хватало! – выругалась римлянка.
Лаура более аккуратно соскочила на другую сторону коня, обошла спереди (Аврора предупредила, что Стаций, как и любая лошадь, не любит, когда позади нее ходят).
– Это то, о чем ты предупреждала? Хотя, чего я спрашиваю? И так видно!
– Верно, подруга! – встав, аристократка чистила руки о шерстяную попону коня. – Перед нами – равеннские малярийные болота, беспощадные и смертельные! И если мы не найдем выход на дорогу с нашими мильными римскими столбами, то можем и не добраться до нашей цели! Пусть император и малых лет был, но соображения хватило, что варварам Алариха не так-то просто будет добраться в самую неприступную крепость на всем побережьи Адриатического моря!
– Послушай, я так многого не знаю о происходящем! Если я хочу спасти свой народ и найти артефакты, о которых говорил шаман племени, то ты должна будешь мне все рассказать!
– Не раньше, чем выберемся отсюда, – римлянка взяла коня за узду и повела туда, где, казалось, болото дышало меньшим количеством
– Само собой. Хотя, еда у нас есть, вода есть. Чего так нервничать?
– Я не могу быть спокойной, если рядом нет горячих терм. Этого объяснения, Лаура, тебе хватит?
– Пожалуй, – согласилась девушка, чтобы не злить еще больше знатную даму.
Дальше они шли молча, временами гулко выдыхая, точно выражая общую мысль: "Ну и духота здесь". А на болоте и в самом деле было трудно дышать: испарения шли без перерыва от насыщенной влагой топкой земли, и чем солнце дальше тянулось к зениту, тем сложней становилось. Насекомые вились повсюду. Хвост Стация работал без передышки, недовольное ржание раздавалось через каждые пять минут. На что хозяйка, вздыхая и прикрывая лицо от злющих комаров, тихо бормотала: "Ну, а что я могу поделать, мой друг? Забрели, так забрели! Выберемся! Обязательно выберемся!". Впрочем, уверенность таяла не то что с каждым часом, а с каждой минутой: топкие лопающиеся пузыри хватали за щиколотки, обрызгивали противной, скользкой жижицей, облизывали, точно пробуя на вкус, прикидывая, стоит ли эта жертва их усилий?
Небо затянуло дремотными облаками. Солнце, которое, по-хорошему, должно было светить ярко, освещая путь, указывая, где найти спасительную тропку, словно нарочно бросило какой-то грязный бледный саван на всю долину, так что весь горизонт тонул в мрачной серости.
После очередного падения римлянка выругалась.
– На моем платье не осталось чистого места! Нежный синий цвет превратился в какой-то зловеще-пунцовый! А эта плиссированная оборка с золотыми блестками? Что с ней сталось, какой ужас! Точно золото вновь ушло в пещеры! Тебе-то, наверно, так привычней? А на твоей захудалой одежке нет пятен! Как тебе удается?
Лаура молча улыбнулась.
– Нет, скажи мне! – не унималась подруга.
– Эти болота дышат. Слышишь? – Лаура чуть присела, согнув колени, а ладонь направила на поросли красного лишайника. – Здесь все живое! Особенно то, что в тени!
Аврора удивленно и недоверчиво смотрела на нее.
– Вечером мы бы вернее выбрались! – высказала предположение Лаура.
– Ты предлагаешь до вечера остаться в этом гниющем рассаднике болезней и комаров?
– Конечно нет! Мне самой мало приятно здесь находиться. Это не моя стихия. И, – тут она посмотрела на аристократку, – однозначно, не твоя! Мы потеряем здесь больше сил, чем приобретем!
– Ладно, если только сил… Мне бы твою уверенность, – вслед Лауре, которая пошла теперь вперед, пробормотала девушка.
Так они шли еще час. Несмотря на то, что вела Лаура, пара глубоких ложбин по дороге, а точнее, по бездорожью, им встретились. Аврора вляпывалась во все, не пропуская ни одной, чертыхаясь и плача одновременно, а Лаура в одну попала левой ногой так основательно, что подвернула ее и в дальнейшем прихрамывала.
Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы вдалеке девушки одновременно не разглядели участок земли, на сотни метров отличавшийся красками от окружающей серости, в которой даже красный лишайник и разноцветный мох смотрелись как бледные поганки.
Подойдя ближе, они не обманулись в своих ожиданиях: на чистой глади озера, тянувшейся через кустарники и низкорослые деревья в манящую даль, танцевали могучие стебли желтых лилий. Чаши их свежей зеленью притянули всех троих – и девушек, и коня, – к тому, чтобы умыться, освежиться, смыть пот и кровоподтеки от укусов насекомых и падений.
– Какая красота! – пела Аврора. – Дивное озеро с лилиями среди мерзости и гнойников земных! Мы спасены!
– Мы спасены! – вторила ей Лаура, не попадая в такт.