Когда-то там были волки
Шрифт:
— Все время спрашивают, где Стюарт.
— Что вы им отвечаете?
— Что я не знаю.
Я собираюсь посочувствовать ей, когда она добавляет:
— Но это ложь.
Слова замирают у меня на языке.
Лэйни смотрит на меня, изучает мое лицо, а я в ответ разглядываю ее и от неловкости стучу по столу пальцами.
— Что случилось той ночью? — спрашиваю я. — После того как вы забрали его со станции?
— Я отвезла мужа домой, и мы легли спать. А когда проснулась, его не было. Так я всем рассказываю.
— А это правда?
—
Но, полагаю, он все знал. Может, давно уже догадывался. Несмотря на слабость, он все-таки заставил меня свернуть в другую сторону. Куда мы направляемся, не сказал, но как-то притих. Потому я почувствовала неладное: Стью не злился на меня — только закипал. Он явно что-то задумал.
Внезапно я начинаю нервничать. Не знаю, почему она рассказывает мне все это. Я, конечно, хотела услышать ее версию, но не подозревала, что это будет так трудно. В мозгу у меня срабатывает предупреждение об опасности.
— Мы добрались до поворота к дому Дункана, — продолжает Лэйни. — Я остановилась. Стью велел мне ехать дальше, но я не могла. Он вылез из машины и ушел.
— Когда это было? В какое время?
Она качает головой — не знаю, потерялось в памяти. События она излагает, как конспект, упоминая о моментах, которые, должно быть, тысячу раз прокручивала в голове.
— Я тронула машину, чтобы ехать домой. Позвонила Дункану. Предупредила его, что Стью знает о нас и направляется к нему. Я подумала про Стюарта: да пошел он куда подальше, пропади все пропадом, пусть делает что хочет; может, если он нападет на полицейского, то в конце концов ему это с рук не сойдет. Но он был в таком состоянии… Мне известно, на что он способен в слепой ярости. Я не могла просто… не знаю. Что-то заставило меня повернуть назад. Наверно, я надеялась остановить его в случае чего. — Она выпивает вино почти до дна. — На повороте, где он вышел, я его не нашла, а потому двинулась дальше. Проехала мимо вашего дома, через лес. И тогда увидела вас.
У меня пересыхает в горле.
— Я видела, что вы сделали с ним, — говорит мне Лэйни. — Вы были прямо около дороги. Вы знали, что вас прекрасно видно с дороги?
«Да. Я была слишком близко, черт возьми. Но что мне оставалось делать? Не я же бросила там труп!»
Подходит официант, чтобы забрать у Лэйни бокал. Она заказывает еще один.
— Два, пожалуйста, — чуть слышно произношу я.
Когда мы остаемся одни, я отодвигаю стул как можно дальше,
— Вы рассказывали об этом Дункану? Об этом вы говорили в тот вечер у него дома?
Она качает головой.
— Я умолчала о том, что видела, но хотела выяснить, почему он не ищет в той части леса — Дункан знал, что Стью пошел к нему той дорогой. Так почему же он не стал искать там?
— И что он ответил?
— Что искал. Что обошел все вокруг и ничего не обнаружил. Сказал, что это странно и Стюарт, должно быть, пошел куда-то еще.
Следует пауза.
Лэйни могла назвать ему конкретное место, где я похоронила Стюарта. Но не сделала этого, из чего я заключаю: она подозревает, что Дункан убил ее мужа.
Пока это единственное разумное объяснение. Он никому не сказал о звонке Лэйни, чтобы отвести от себя подозрения. Это значит, что Стюарт был около его дома, а также что Дункан находился в лесу во время убийства.
Когда Лэйни позвонила Дункану, чтобы предупредить его, он был со мной в постели. Ночью он вышел, чтобы встретиться со Стюартом. Возможно, они снова подрались. Дункан убил его. А потом услышал, как кто-то бредет по лесу, и скрылся. Не прятался ли он в темноте, наблюдая, как я закапываю тело, в то время как Лэйни наблюдала за мной с дороги? Или он ушел и не знал, что я была там? Но наверняка мог и догадаться, когда вернулся в дом и обнаружил, что в постели меня нет.
Подумать только: мы четверо в одно и то же время бродили по одному и тому же уголку леса, проходили друг мимо друга, как призраки в лунном свете.
Я опасаюсь, что меня сейчас вырвет.
По крайней мере — и это слабое, но утешение, если Дункан знает, что я сделала, он вряд ли арестует меня, рискуя навлечь на себя обвинение в тяжком преступлении. Но Лэйни не имела к этому никакого отношения. Она может еще обратиться в полицию и выдать нас обоих.
— Что вы собираетесь делать? — спрашиваю я.
— Я могла бы прямо сейчас запустить этим бокалом вам в физиономию, — говорит она так спокойно, что меня пробирает озноб. — Думаю, мне от этого полегчало бы.
— Да, возможно.
— Кто вы вообще такая? — спрашивает она. — Откуда явились? Как вы… Как человек может принять такое решение?
— Если честно, Лэйни, этот вопрос я задаю себе каждую долбаную ночь.
Нам приносят вино, и мы обе жадно приклады — ваемся к бокалам. Наплевать, что я не собиралась пить. Сейчас мне это совершенно по фигу.
— Вы когда-нибудь представляли, как бьете мужа? — спрашиваю я. — Когда он бил вас.
— Конечно. Я все время думала об этом. Размышляла, сумею ли. Воображала, как это можно сделать.
— Я тоже об этом думала. Когда я познакомилась с вами обоими и увидела ваши травмы, то эти мысли не выходили у меня из головы.
Лэйни с изумлением смотрит на меня.
— Но есть разница между тем, чтобы воображать преступление и совершить его в реальности, причем неизмеримая разница.
Она хмурится: