Когда в Чертовке утонуло солнце
Шрифт:
— Постойте-ка. А что же ночная вахта? Закон? Грёзы?
— Я сказал вам чистую правду, — пожал плечами гремлин, в свою очередь скрещивая руки на груди. — Всякий выходец из вашей реальности у нас обладает определённым могуществом. И вы на совершенно законных основаниях были отправлены в ночную вахту. Но кровь…
— Кровь — великое дело, — вполголоса задумчиво заметил Максим.
— Именно, — подтвердил господин Майер.
— Только не говорите, что собирались устроить переворот и посадить меня на трон.
К удивлению парня, на это предположение расхохотались
— Вы слишком много о себе возомнили, пан Резанов, — утирая слёзы с глаз, заявил третий секретарь. — Зачем нам это? У Чешского королевства есть правитель, проблема лишь в том, что он до сих пор пытается усидеть на двух стульях разом: дружить с протестантами и быть ярым католиком. Так не получится.
— Что верно, то верно, — буркнул парень.
— Вот, даже вы это понимаете. Мы хотели всего лишь отвлечь внимание наших противников. Появление иноземца не могло не заинтересовать их, а в уме им не откажешь. Господа из Клементинума наверняка проделали те же расчёты, что и мы — только гораздо быстрее, потому что правильный ответ, в виде вас, уже имелся. Оставалось всего лишь разобраться, почему ответ именно такой. Так вот, проделав расчёты и разобравшись, они не могли не забеспокоиться; а, забеспокоившись, не могли не прийти к выводу, что самое простое решение проблемы — это её устранение.
— Не сходится, господин Майер, — заявил Максим. — Гроб с ламией, к примеру, спрятали на кладбище ещё до того, как я тут появился.
— Вы забываете про несоответствие вашего и нашего времени, — напомнил гремлин. — Или вы полагаете, что, уснув дома, сразу проснулись здесь? Одетым, обутым, и в моём кабинете? Ну-ну.
— Мы признательны, — заговорил пан Будовец, — за вашу, пусть и несознательную, помощь. Ваше появление спутало карты нашим противникам, и хотя мы надеялись на более впечатляющие результаты, тем не менее…
— Вы надеялись, что я помогу понять, как господа из Клементинума сумели утопить солнце?
— В общем-то, да, — чуть смутившись, кивнул советник.
— И для этого вдобавок зарегистрировали мой брак с дочерью пана Кабурека?
Гремлин как-то разом сник и тяжело вздохнул.
— Нет. Это уже была моя личная инициатива.
— Очень интересно, — нахмурился Максим. Господин Майер исподлобья взглянул на него, потом махнул рукой:
— Мы давние приятели с Кабуреком. Мне подумалось, если уж вы в самом деле Пржемыслович, то даже капля, даже полкапли королевской крови, которая в вас есть, могут оказаться решающими. Глядишь — и спадёт проклятье.
— Да-да, у нас тоже рассказывают сказки про царевича, поцеловавшего лягушку, и та тут же превратилась в прекрасную девушку.
— Вы считаете пани Эву лягушкой? — недобро прищурился гремлин, кладя ладонь на рукоять своего кинжала.
— Я считаю, что она чудесная девушка, — отчеканил Максим. — А вам следовало сначала посоветоваться со всеми заинтересованными лицами. Вместо того, чтобы заниматься самоуправством, господин третий секретарь.
Отто Майер стиснул зубы и яростно засопел. Секунду-две он боролся с явным желанием выхватить клинок, но потом взял себя в руки и почти любезным
— В следующий раз — непременно. Но вы вроде бы на своё положение не жалуетесь?
— Дело не во мне. У пани до меня была своя жизнь, а вы её разом лишили и прежней жизни, и возможности выбирать.
— Дурень, — вдруг совершенно беззлобно покачал головой гремлин. — Ох и дурень.
Максим ошеломлённо посмотрел на него. Господин Майер хмыкнул, взглянул на пана Будовца, и отвернулся от младшего стража, предоставляя советнику самому давать объяснения.
— Я ведь сказал вам, пан Резанов, что мы провели тщательное исследование, — начал тот.
— Ну да. Касательно меня.
— И касательно вероятностей вашего будущего тоже.
— Вот сейчас не понял.
— Как вы думаете, сколько Пржемысловичей расхаживает по вашему миру в две тысячи двадцать четвёртом году?
— Эм… — Макс замялся.
— Хорошо. Вижу, вы начинаете осознавать. Скажем так: не один и не два. Мало какой знатный род обходится без внебрачных потомков, так что не заблуждайтесь, ваша история вовсе не уникальна. Просто вы подошли по всем требуемым параметрам.
— И вы в точности знаете моё будущее? — хрипло спросил Максим, чувствуя, как в висках начинает стучать кровь.
— Дурень, — снова буркнул всё ещё стоявший к парню спиной гремлин.
— Невозможно в точности знать будущее, — пояснил пан Будовец. — Но можно просчитать благоприятные и неблагоприятные вероятности, и шанс на их воплощение. Мы не могли позволить себе напрасный риск. Так что ваша встреча с пани Эвой была в целом очень вероятна. Почти неизбежна. Господин Майер просто позволил себе ускорить ход событий, хотя я его отговаривал, поскольку такие попытки иногда оказывают прямо противоположный эффект.
— И как знать, что сейчас не тот самый случай?
— Я её крестный отец, — заявил, поворачиваясь, третий секретарь. — Вы что же, полагаете, что я мог бы причинить Эвке вред?
Свет, разлившийся над городом словно по щелчку выключателя, очертил приземистый силуэт уже очищенной от тел воротной арки — и голема, который немедленно сунул свой факел в бочку с водой, стоявшую тут же. Люди Майера и Будовца увезли убитых и раненых погромщиков; Шустал, раздобыв где-то тележку и ослика, отправил в кордегардию тело Бедржиха под надзором Ульриха и Вацлава.
В Йозефове в ту ночь было удивительно тихо — кошмары будто испугались реальности, сотворённой пражанами. Напоследок Максим сходил к рабби Лёву и попросил его приказать голему вымыть окровавленную дубину, чтобы не давать лишних поводов для слухов. Старый каббалист явился к воротам, что-то сказал своему слуге — и тот послушно принялся отмывать оружие в той же бочке, в какой гасил факел.
Наконец, появились хмурые спросонья городские стражи и двое чиновников, обеспечивавших работу таможенного поста — и караул ночной вахты отправился обратно в казарму. Доклад командору занял ещё некоторое время, так что когда приятели вышли из главных дверей кордегардии, улицы уже заполняла деловитая многоголосая толпа.