Когда время становится круглым
Шрифт:
Капралов и Замшелов переглянулись.
– Третий раз уже, говоришь?
– начальственно хмурясь, поинтересовался Капралов.
– Ну да, спектакль какой-то устроили, - пожал плечами Замшелов.
– А сначала просто выли.
Капралов решительно помотал головой.
– Но это не собачья свадьба.
– Нет, конечно, - согласился Замшелов.
– Свадьбу я знаю.
– Да наплевать, - махнул рукой Капралов.
– Смотри только, чтобы на территорию не проскочили, когда ворота открываешь.
И Капралов с Замшеловым скрылись за дверью
– Ну что ж, все развлеклись, а я так ещё и новую профессию освоил. Что дальше?
– оглядывая своих поклонников, спросил новоиспечённый артист.
Ответа не последовало. Похоже, только после озвученного Фашистом вопроса все и задумались о дальнейших действиях. Выдержав паузу, Фашист громко хмыкнул и обратил взор свой на впавшего в состояние глубокомыслия Туриста. Так как сделано это было более чем демонстративно, то и Сплетница, Лежебока и Предатель, незамедлительно развернувшись, также уставились на Туриста.
– И что, Турист?
– сверля насмешливым взглядом принявшегося топтаться на месте Туриста, проговорил Фашист.
– От напряга мысли в голове скисли?
Предатель толкнул Фашиста.
– А ты сам.
– Что?
– не понял Фашист.
– Говорил про уличный бой, а с Туристом справиться не смог.
– Да просто не захотел. Это тоже к правилам выживания относится. Да и вообще, вы-то все... Ну, не будем об этом. А мне что, с подпорченной шкурой дальше жить?
Сказал, что не захотел. Сказал, что шкуру не захотел портить. А на самом-то деле что выходит? Он, Фашист, считающий себя достойным быть лидером, более того - фюрером, единолично и самодержавно управляющим и этой стаей, и остальными из проживающих на сопредельных территориях, не сумел одолеть Туриста, безродного, непонятных кровей собачёныша. А как быть с верой в собственную исключительность и избранность? И что это за исключительность такая половинчатая, когда имеется убеждённость в способности выйти победителем из всех катаклизмов, как природных, так рукотворных (руками человеков сварганенных), и при этом опасаться лап и зубов изгоев собачьего мира?
Да, с теоретическим обоснованием идеологии ещё работать и работать. Или, - при этой мысли Фашист поёжился, - не годится он, лично он, в поводыри собачества. А кто годится? Выходит, тот, кто готов рисковать и шкурой, и даже жизнью во славу и торжество идеи. Идти, как говорится, на амбразуру.
И опять тупик. Ну, рванул на амбразуру. Ну, поставили тебе памятник на могилку. А фюрера выберут из уцелевших, из тех, значит, кто сам, собственным тельцем на амбразуру не укладывался.
Фашист повеселел. Да всё правильно он делает. И поменьше надо умничать. Просто быть уверенным в себе, харизматичным таким казаться. Да, харизматичным и, конечно, ироничным и саркастичным.
Фашист состроил улыбку, в высшей степени ироничную, по виду - просто классическую, и обратился к Туристу:
– Ну, какие будут предложения по спасению твоих подопечных, босс, а также прочего человеческого люда?
Туристу хотелось сказать, что
– Это ещё что такое?
– вскричал он взволнованно.
А Сплетница, она тоже увидела щенков, и вообще подпрыгнула радостно и возопила восторженно:
– Вот чего-то подобного я и ожидала! Вот такого вот чего-то!
– Ну да, Спецназ заделался нянькой, - усмехнулся Фашист.
Спецназ остановился напротив Туриста и негромко сказал:
– Ты говорил, что можно уйти и стать бродягами.
Турист покачал головой и грустно улыбнулся.
– Далеко нам, тем более - всей толпой, с детьми, уже не уйти. Раньше надо было.
– Надо попробовать, - стараясь говорить почти шёпотом, произнёс Спецназ.
– Если получится, я стану хорошим отцом и буду заниматься воспитанием детей.
– Я знала, что Спецназ только с виду крутой!
– обрадовалась Сплетница, подслушавшая разговор Спецназа с Туристом.
– Будешь деток понтам, Спецназ, обучать?
– Турист будет гидом, а Спецназ его помощничком, - с иронией заметила Лежебока. Оказалось, она тоже всё слышала.
– А вы сами-то? А вы-то?
– вскинулся Спецназ.
Лежебока пожала плечами и насмешливо улыбнулась.
– Ну дак... Каков поп, таков и приход.
Десять минут тому назад притомившийся Спецназ, ещё не вполне оправившийся после ранения, вяло бежал, приближаясь к мосту через Горячку. И не только ноги его заплетались, цепляясь периодически одна за другую, но и мысли путались. Поэтому когда, в очередной раз подняв голову и бросив взгляд вперёд, он обнаружил в поле своего зрения некое мельтешение чего-то мелкого и невразумительного, то даже не сразу сориентировался в обстановке.
Осознав же, что перед ним играющие около моста в пятнашки щенки, закричал:
– Стоять! Никому не двигаться!
Щенки на секунду замерли на месте, посмотрели на Спецназа, а потом продолжили носиться друг за другом.
Спецназ кинулся вперёд, пробежал оставшиеся три десятка метров и схватил Финли, серого остроухого щенка, он первым подвернулся, за холку. Затем бросил его на землю и прижал лапой.
– Имя! Как тебя звать?
– Финли, - ответил остроухий.
– Каждый раз будешь спрашивать?
Финли вывернулся из-под лапы Спецназа, поднялся на ноги и встряхнулся, приводя себя в порядок.
Спецназ поднял голову, глянул строго на замерших в позе ожидания Норри, Эйлу и Юну и приказал:
– Ко мне!
– Что такое?
– не двигаясь с места, возмутилась Эйла.
– Мы играем.
– Команду "ко мне!" никто не знает? Почему вы здесь? За мной в колонну по одному становись! Еду увидите - не трогать!
– Колонна - это разве не вверх?
– с недоумением вытаращив глазёнки, высказалась Юна.