Когда взойдёт солнце
Шрифт:
«Простота спасёт мир», – сразу пришло на ум, отчего он засмеялся громко и звонко.
«УАЗик» лесничего был в аховом состоянии. Осмотрев машину, Саня удивился.
– А как она ездила? – спрашивал он у мужиков, но те лукаво улыбались и отворачивались. Только председатель был в курсе всего и, конечно, помог Сане.
В общем, через неделю из гаража выкатился вполне рабочий «УАЗ», за рулём которого в новой пятнистой форме сидел лесник Костров Александр. И не просто сидел, а ехал на ознакомление с огромной площадью лесов, вверенных ему.
Было довольно холодно; за деревней ровная полоса белого поля резко вставала чёрным издалека, неуютно голым лесом. Санька знал этот лес с детства досконально.
– Ну вот и хорошо, – произнёс он с улыбкой, глядя в свои глаза в зеркале кабины, – будем жить вместе, и…
Санька запел громко и радостно: «Здесь всё моё, и мы отсюда родом…»
***
Прошло десять лет. В стране, долго жившей по указу сверху, произошли глобальные изменения. Люди, привыкшие жить под присмотром, оказались вдруг не готовы к свободе, обрушившейся на них. «Гласность» захлестнула и деморализовала. Вдобавок оказалось, что почти всё можно. А если учесть, что и правительство не знало, что делать, в народе началась смута.
…Александр привык и полюбил свою работу. Он показал себя хорошим организатором, честным и умелым исполнителем. Председатель, поняв, что Саня на своём месте, определил ему участок недалеко от леса, на новой улице, и помог за год поставить дом с двумя комнатами и большой кухней. В зиму срубили баню, и уже весной он стал настоящим хозяином.
Из соседней деревни привёл тихую девушку, и после скромной свадьбы жизнь его стала ещё полноценней. Вскоре Ира родила ему дочь, названную в честь бабки – Лидой. Жизнь шла своим чередом. Казалось, всё, что происходит в стране, проходит, не трогая его. И хотя по телевизору показывали разные страхи и беды, здесь всё было не так явно. Но начались перемены. Сначала развалился совхоз. Невыгодно вдруг стало производить молоко, поугробили весь скот, включая элитный, и молодняк. Затем не стало запчастей к технике, солярки, удобрений и, в конце концов, – денег. У людей пропало желание работать, потому что работа не приносила пользы. Все стали жить на своё и только для себя. И назвалось это чудным словом – перестройка. Кто помоложе и похвадче, втянулись в такую жизнь, кто постарше – почти опустили руки.
– Кого перестраивать? Ведь всё хорошо было, работало. Так зачем от добра добра искать? – спорили мужики и, не находя ответа, обычно напивались и дрались потом между собой с первобытной злостью, выплёскивая таким образом досаду от непонимания всего происходящего.
Сашке тоже стали платить мало и нерегулярно, но он, понимая, что, кроме него, некому защищать лес, не увольнялся, а наоборот, стал больше пропадать на работе.
***
Утром он жаловался на боль в плечах. На предложение жены «съездить в райцентр и купить какую-нибудь мазь» с улыбкой отговаривался:
– Всю жизнь хондроз в бане лечили: и дед, и отец, и мужики наши. Заломило тело, пропарит, и, глядишь, через день – как новый рубль. А пойди к врачам, залечат.
И поддавшись его любви, жена согласилась.
– Но если не пройдёт, сразу к врачу едешь, хорошо?
– Хорошо.
Александр обнял жену, вдохнув её родной запах, и поцеловал шестилетнюю дочь, перелезшую ночью на их широкую кровать.
Сегодня он решил проехать за дальний кордон, где бывал довольно редко. Бензин стал просто каким-то дефицитом, поэтому, чтобы собрать двадцать-тридцать литров, приходилось жёстко экономить. Последний раз он был здесь неделю назад. Сразу заметил уже
– Как же так?! Нельзя же так делать! – закричал он отчаянно.
Он и сам позволял пожилым и не слишком денежным сельчанам спиливать берёзку-другую, неучтенную и, как правило, больную или попаленную. Но всегда просил всё аккуратно убрать. А здесь кто-то просто варварски срубил огромную плантацию, почти полностью уничтожив колок. С краю леса он увидел большой муравейник, раздавленный пополам проехавшей грузовой машиной.
– А вас-то за что, ребята? – и Сашка начал руками сгребать разваленную муравьиную кучу, не найдя, как выгнать из себя нахлынувшую злобу. Миллионы муравьёв, радуясь, что им помогают, или, наоборот, не понимая этого, полезли на него и под одежду, кусая и поливая его кислотой. Когда он выправил кучу и пришёл в себя, по нему ползало коричневое шевелящееся покрывало. Он снял одежду и аккуратно её вытряс, смёл с себя рубахой муравьёв и, ощущая огонь во всём теле, решил: «Вот и хондроз полечил!» Оделся, заскочил в «УАЗик» и полетел в деревню.
«Если дрова спилили, они где-то есть. Пилили много, значит, на продажу. Проеду по колхозу, всё равно увижу, где лежат…» И, следуя мыслям, в голос сказал:
– Узнаете, почём сейчас лес ворованный, узнаете…
***
Действительно, в деревне уже во втором дворе гора дров. Здесь жили пенсионеры, он их хорошо знал. Поэтому дед Иван, ничего не скрывая, рассказал, что лес купил у Гришки Жердова за заранее оговоренную сумму.
– А мне самому пилить невмочь, силов уже не хватает. А Гришка сказал, что у него выписано, и на дрова претензий нет. Он ещё мне комлей не накидал, дескать, дед старый, чтобы проще тебе было. Молодец!
– Молодец… – Сашка плюнул в сторону.
– А что это у тебя лицо такое красное, сынок, опалился поди?
– Опалили, – отмахнулся Сашка и, запрыгнув в «УАЗик», поехал дальше по деревне.
Жердов привёз дрова на шесть дворов. Если считать, что его газик запросто берёт шесть полных лесин, то украл он около тридцати стволов полновесных, взрослых деревьев – это целая роща.
«Надо что-то решать», – Сашка поехал к дому Жердова в конец улицы, к речке.
***
У Гришки праздник. Сам он небольшого роста, но очень крепкий и прыткий, как шарик. За сараями, ближе к реке, дымил мангал, стоял грубый, из свежего тёса, стол. За столом сидел хозяин и трое нерусских мужиков, пятый крутился вокруг мангала. Увидав Сашку, Гришка резко соскочил и вразвалку, как маленький медведь, пошёл навстречу.
– А, вот кого я вижу, – произнёс он нараспев, – власть идёт ко мне в дом.
Сашка, распираемый гневом, прошёл мимо него и сел за стол.
– Нежданный гость хуже татарина, – провожая лесника сузившимися глазами, тянул Гришка, – но я рад, рад… – нисколько не волнуясь, сел напротив лесника, положил тяжёлые руки на стол и мрачно спросил:
– Чё надо?
– Надо, чтобы ты весь лес, что спилил, выписал по закону. Потом, чтобы оплатил за браконьерский поруб хотя бы половину, а на остатки рассчитайся со своими работничками, и чтобы ноги вашей в лесу больше не было. Если нет, подаю на тебя заявление в милицию, только не сюда, а сразу в городскую прокуратуру.