Когда взойдёт солнце
Шрифт:
Земля не перевернулась, солнце не погасло, а вселенские часы продолжают отсчитывать тысячелетия, отмеряя нам, людям, секунды.
Должен понять человек, что лишь творение добра поможет остаться в памяти людей, а, следовательно, удлинит его личное время. И если поймёт и последует этому закону, перерастёт его жизнь в другую, и следующую – до бесконечности…
…Тёплым-претёплым июльским днём по широкому лугу шли женщина с ребёнком на руках и девочка в ярко-голубом сарафане. Девочка собирала красивые полевые цветы и ловко плела из них венок-корону для мамы. А мама смотрела и удивлялась: ведь девочку этому никто не учил. Остановившись
– Ну вот, папа, встречай своего наследника, Александра Александровича, встречай и благословляй его на жизнь, – и, сорвав стрелку дикого лука-слизуна, дала дитю в руку.
Александр Александрович надул вдруг щёки и, пуская слюни, что-то проакал на своём, пока непонятном языке, глядя непонимающими глазами в бесконечное небо, небо своей родины, в которой ему посчастливилось родиться.
Ноябрь, 2010 г.
Жить вопреки!
Надо жить! Можно потерять дорогое, но, не сдавшись судьбе, обязательно преодолеть боль. Можно вдруг растеряться, запнуться, не туда пойти… Но надо верить в то, что есть продолжение всему. Продолжение всему – как награда и оценка силы духа человека, его стремления к пониманию главной истины. Надо жить – чтобы всё продолжалось!
***
По просёлочной, еле видной дороге, с восточной стороны, через околки, шёл к селу человек. Был он, несомненно пьян, потому как, не попадая в частые изгибы, проскакивал повороты и, упираясь вдруг в шершавые берёзы, удивлялся этому. Но, приобняв для устойчивости очередную преграду, обернувшись, определялся с ошибкой и, вдыхая с шумом воздух и немного оттолкнувшись, упорно полушёл-полубежал в нужную сторону. Выйдя на дорогу, пытался немного сбавить «обороты», смешно и неуклюже выставляя вперёд поочерёдно ноги и тормозя, отчего шаг его по дороге напоминал ход стреноженной лошади. Добравшись таким образом до околка, он решил сесть, для чего заранее расшиперил руки и, как ему казалось, стал плавно клониться лицом вниз. Но, не рассчитав из-за невысокой травы расстояние до земли, вхолостую ткнув руками по распустившимся цветочкам, неуклюже грузно упал, ёкнув всем организмом. Шевельнулся, вытаскивая из-под тяжёлого тела руку, и, приладив её под голову, моментально уснул…
Проснулся он ночью. Луна, маскируясь под солнце, заполнила весь мир жёлто-серым, каким-то матовым, испуганным светом. Все предметы, удалённые на несколько метров, теряли узнаваемость и притворялись, кто чем мог.
Вот неожиданно, немного в стороне, вздохнула вдруг огромная корова и, шумно фыркнув, захрустела свежими пучками плотно прорастающей повсюду травы. Серебряная трава колыхнулась, тронутая уже тёплым ветром, и пошла неудержимой волной, немного пенясь, разросшимся выше борщевиком.
Парень встал и, прижавшись ладонями и лицом к берёзе, замер, чувствуя организмом живую мощь дерева, слыша утробное длинное дыхание, шум хода сока-крови и скрип, именно скрип, её деревянного сердца.
– Да как же теперь, а?.. Скажи, прошу, научи, как мочь дальше, как в мир смотреть виновному мне? Дай понятия, мать берёзовая, не брось, как все!.. – он затряс сильными плечами и с протягом, по-мужицки, выдавил в плаче, – и… эээхх…
… Ночь прошла, наступал новый день!
***
Егор был на четыре года старше брата. И первое, что в своей жизни
Егор был изначально худой и мосластый, потому с детства бабка, приезжающая к ним раз в году откуда-то из-под Орловщины, прозвала его Верста, что было не обидно, так как фамилия у них была Верстовы. А может, Вёрстовы, никто не разбирался тогда, но точек в паспорте отца уже не было. Гришка был поменьше, но такой бедовый, что к пяти годам давал фору уже пацанатому Егору, выматывая его своими, совсем не детскими, осмысленными попытками всё сделать и во всём разобраться.
Придя в первый класс, и отсидев вертя головой весь урок, на второй он ушёл к брату. Увести его обратно не смогли ни Егор, ни его одноклассники, хотя уговаривали на все лады, обещая что угодно. Пришедшей же учительнице, доброй женщине со строгими глазами, он, не сдерживая слёз, стал совершенно серьёзно объяснять:
– Мне же там неинтересно, знаешь? – он выставлял руку с открытой вверх мягкой, детской ладонью и, насупив брови, убедительно продолжал, – они до десяти не умеют считать и буквы не знают!
– А ты знаешь? – учительница еле сдерживала смех.
– Я знаю и могу, – он ловко соскочил с сидения и, подбежав к доске, схватил мелок и довольно умело, полупечатно написал, немного уползая вверх: «Мама моет раму. Рама заблестнела».
Теперь засмеялся уже весь класс. Ребятишки зашумели восхищённо, но учительница прервала их, стуча указкой о стол.
– Ты, конечно же, молодец, Гриша, и пишешь красиво. Но вот ошибки делаешь грубые, поэтому придётся тебе годик проучиться со своим классом. Но чтобы тебе было не скучно на уроках, я попрошу всех учителей назначить тебя помощником по успеваемости. И тебе нужно будет не только учиться самому, но и помогать учиться детям. Это очень ответственно и важно для нас! Согласен?
Маленький пацан минуту морщил лоб и наконец произнёс: «Согласен!»
Его, успокоившегося, отвели в класс, где он с достоинством сел на первую парту. Так Гришка с детства «зачекерил» за собой первое место.
Егор же учился, как все – не лучше и не хуже. А отучившись девять классов, как и все, устроился работать в процветающий тогда совхоз, состоявший из трёх отделений – из двух отдельно стоящих деревень и одного большого села.
***
…Прошло много лет. Лет, во время которых Россию пытались поставить на колени и почти этого добились. Время, когда всё вставало с ног на голову, когда менялись понятия, приоритеты, ценности и история… Время, когда любой мог всё предыдущее поставить под сомнение, когда целым народам, жившим раньше рядом и вместе, стало тесно, и целые нации, поверив этому сомневающемуся, вдруг шли за ним!.. Время, о котором наши потомки ещё скажут своё слово…
***
Гришка окончил школу хорошо, но, в отличие от брата, жить в деревне не захотел. Город со своими туманными возможностями увлёк его и заставил покориться. Недолго думая, он отучился на водителя и, помыкавшись немного от недостатка лет, всё же устроился в кооператив, в один из прораставших в то время тысячами. В армию не взяли. Оказалось, у него какой-то нерв застужен. И хотя нервов множество, единственный застуженный выпал очень важным. Ещё через год познакомился с девушкой и, сняв квартиру, они стали жить вместе. Делов-то – все так живут!