Когда я уйду
Шрифт:
– Отдохни несколько лет, – говорил Джек. – Мы поженимся. Повеселись немного.
Именно в таких выражениях мой муж сделал мне предложение.
Которое я приняла.
Потом я получила работу в колл-центре кредитных карт, где носила наушники и листала медицинские журналы по психологии, чтобы скоротать время. Когда в ухе пищало, я любезно говорила: «Спасибо за то, что позвонили в «АмерикаФандс кредит». Моей работой было помогать людям делать переводы на новую кредитную карту с нулевым процентом по годовой процентной ставке на двенадцать месяцев.
– После
– Моя дочь только что обручилась. Вот на что пойдет пенсионный фонд!
Были и ужасно грустные.
– Обычно этим занимался мой Герман. Но его уже нет.
Мне не полагалось отклоняться от сценария, но если начальство не стояло над душой, я зондировала глубже («Сколько лет вашей дочери?» или «Когда он скончался?»).
И до меня дошло, что некоторые люди просто хотят поговорить. Быть услышанными. Пусть даже незнакомым человеком. Чужим. А может, чужим особенно.
Я чувствовала себя так, будто занята общественной деятельностью. Или говорила себе это, чтобы как-то оправдать свою низкоквалифицированную работу с минимальной оплатой. Так или иначе, мне это нравилось. Слушать.
До этого я предпринимала некоторые усилия, чтобы стать психологом. Осуществляла жизненный план, который составила в тринадцать лет, когда впервые посмотрела «Принца приливов». Я хотела быть Барбарой Стрейзанд, сидеть в мягком кресле в дорогих бриллиантах и открывать тайны человеческого мозга, а потом совершенно безответственно влюбиться. Все это казалось таким взрослым и гламурным. И хотя, как большинство тринадцатилеток, я уже считала себя взрослой, мне отчаянно хотелось быть еще и гламурной.
Через два года, когда начальство захотело повысить меня, переведя на другой конец колл-центра, где размещали, а не принимали звонки, я решила, что пора вернуться к учебе. Просто не захотела заниматься «чертовым телемаркетингом», как выражалась моя мать. Я хотела, действительно хотела стать психотерапевтом.
Я примчалась на лекцию по гендерным исследованиям за пять минут до начала. Едва успела сесть и вынуть пачку чистых карточек, чтобы заполнить их теориями, которые нужно запомнить к экзамену в следующий вторник. Я прихожу в восторг, как всегда, при мысли о том, что можно вычеркнуть очередной пункт из списка обязанностей. Но прежде, чем успеваю прикоснуться ручкой к бумаге, мой мобильник жужжит.
Это моя лучшая подруга Кейли, учитель начальной школы, которая, строго говоря, не должна пользоваться мобильником в часы занятий, пока дети все еще в классе. Но Кайли все пофиг. Уверена, что, когда она умрет, на ее надгробии напишут: «Мне всё пофиг».
Я отключаю звук в телефоне и перенаправляю Кейли на голосовую почту. Потому что мне не
Я улыбаюсь, предвидя, что напишет Кейли. Скорее всего, пространную диатрибу о девятнадцатилетнем баскетболисте, с которым спит, что совершенно неприлично, с моей точки зрения, или начнет злословить в адрес своей коллеги, благочестивой ханжи Памелы, которая носит жемчуга и свитера с изображениями животных. Потом я вдруг хмурюсь, потому что в животе образовалась сосущая пустота, словно я забыла что-то. Не выключила плиту? Не вытащила ланч из холодильника? Или в машине пора менять масло?
И тут меня словно громом ударило. Поверить не могу, что забыла, пусть даже на секунду.
Мой рак вернулся.
Глава 2
Меня никак не назовешь нерешительной. Если кто-то попросит Джека выбрать четыре прилагательных, которыми можно меня охарактеризовать, этого в списке не будет. Упрямая? Да. Организованная? До безобразия. Независимая? Конечно. Нерешительная? Абсолютно нет. Именно поэтому очень раздражает, что я еще так и не решила, какова будет тема магистерской диссертации. Я виню в этом своего руководителя.
– Выберите то, что вас интересует, – посоветовала она, когда я пыталась решить, стоит ли говорить, что ее желтые от кофе зубы вымазаны губной помадой. – Весь следующий год вы будете жить, дышать и спать с этой темой.
Вместо того чтобы помочь, совет меня парализовал. Меня многое интересует, но достаточно ли этого, чтобы завладеть моим вниманием на весь последующий год? Как мне выбрать?
Вечером я размышляю над этим, похоже, уже в тысячный раз и одновременно уныло жую жареные корнеплоды, сидя на диване, когда узнаю из выпуска новостей «Пи-би-эс», что увешанный наградами солдат, вернувшийся домой в Висконсин из Афганистана с одной ногой (он бросился на мину и тем самым спас жизни двух афганских детей и их собаки), попал в тюрьму за убийство жены и ее сестры, в головы которых пустил по три пули. Я слушаю Джуди Вудрифф, расспрашивающую психиатра о последствиях посттравматического стрессового расстройства, забывая о необходимости жевать. Интересная тема для диссертации. ПТСР и… солдаты? Нет, не особенно интересуюсь военной темой. Но ПТСР и… его влияние на когнитивное развитие детей? Может быть. Я люблю детей.
Знакомый скрип открывающейся задней двери врывается в мои мысли, Бенни, пригревшийся у моего бедра, радостно тявкает, но тут же снова кладет голову на лапы. Он слишком уютно устроился, чтобы приветствовать гостя.
– Джек?
Он редко приходит домой во время новостей, и мое сердце подпрыгивает, как у школьницы: неужели сегодня я увижу его пораньше?
– Нет, всего лишь я, – успеваю услышать, прежде чем в дверях показываются сгорбленные плечи и буйные завитки волос. Кейли редко стучит, хотя я много раз говорила, что когда-нибудь она об этом пожалеет.