Когда я уйду
Шрифт:
– Дейзи!
Я вздрагиваю. Хорошо, что успела положить бутылку, иначе уронила бы ее на пол.
– Что, Джек? – раздраженно отвечаю я.
– Только не злись.
– О господи! Что на этот раз?
– Пообещай, что не будешь злиться.
– Ладно.
Я кладу руку на бедро, поклявшись про себя, что мое обещание ничего не значит.
– Нашу бронь не могут найти.
– ЧТО?! – рявкаю я. – Почему?!
– Ну…
Он поспешно отводит глаза от моего взгляда в упор.
– Может… я вроде как забыл заказать домик…
Я открываю рот, чтобы заговорить. Но тут же сжимаю губы. Я не злюсь.
Я смотрю на Джека и молча гадаю, видит ли он пар, выходящий из моих ноздрей.
И в этот момент понимаю, что он смеется.
– Что. Такого. Смешного?
Мои зубы стиснуты так крепко, что я почти слышу, как трескается эмаль.
– Видела бы ты свое лицо!
Он позванивает ключами от домика у меня перед глазами.
– Дейзи, я шучу. Все в порядке. Поверить не могу, что ты купилась.
Я склоняю голову набок и вскидываю брови. Напряжение покинуло мое тело, но в животе по-прежнему все переворачивается.
– Ок, полагаю, это не настолько неправдоподобно, – бормочет он.
Хотя деревья превратились на зиму в голые скелеты, вид на горы Голубого хребта из ряда промерзших окон домика все-таки потрясающий. Джек сидит на корточках у камина и ворошит кочергой тлеющие угли. Худосочные язычки пламени время от времени поднимаются от наполовину прогоревших дров.
– Интересно, что я делаю не так? – говорит он себе под нос. В другой руке у него зажат смартфон, на экран которого выведена статья из Гугла «Как развести огонь».
Я улыбаюсь ему с дивана, на который забралась с ногами, и держу бокал с вином. Я часто наслаждаюсь полной неспособностью Джека освоить простые, каждодневные задачи, потому что его острый ум и образованность так сильно угнетали меня, когда мы впервые встретились. Угнетали настолько, что к третьему свиданию я мысленно отрепетировала целую речь, основанную на исследовании науки любви, которую только что изучала в рамках курса психологии сексуальности человека. Я так отчаянно хотела, чтобы Джек нашел меня интеллектуально равной себе.
– Это действительно завораживает, – сказала я. Мы сидели рядом на вытертом бархатном диване кафетерия. Наши разнокалиберные чашки выстроились на крошечном столе, перед недоеденными клюквенными маффинами. Его бедро прижималось к моему, и это очень нервировало.
– Используя изображения, полученные с функционального магнитного резонанса, она изучала мозг влюбленных и обнаружила там пьянящую смесь продуктов химических реакций. Допамин проникает в задние спинно-мозго…
– Спинно-хвостовые, – поправил Джек, кривя губы в улыбке.
Мое лицо обдало жаром.
– Верно, именно это я и хотела сказать. И… э-э… предлобную часть коры головного мозга.
Я досадовала на свою ошибку и пыталась найти нужные слова, в твердой решимости произвести на него впечатление.
– На самом деле это мотивация или система вознаграждения – не эмоция. Нечто вроде наркомании. Фактически, химия мозга у влюбленных та же самая, что у людей, сидящих на кокаине. Стимулирует те же трансмиссии…
– Трансмиттеры, – мягко сказал он.
– Что?
– Трансмиттеры.
Уф.
Я пью кофе, в надежде, что меня не выдадут трясущиеся руки и горячий напиток, который выплескивается через край чашки, хотя я вполне уверена, что только что уничтожила все шансы на четвертое свидание. Но беру себя в руки и глубоко вздыхаю. Поскольку все потеряно, можно закончить речь. Хуже уже все равно не будет. Вот только когда я пытаюсь извлечь из памяти другие научные термины и интересные факты, которые постаралась запомнить, не нахожу ничего. В эту минуту мои щеки определенно горят. Я слабо взмахиваю рукой и вяло заключаю свою жалкую мини-лекцию:
– Так что, собственно говоря, это нереально…
Джек склоняет голову набок, очевидно, искренне забавляясь моей глупостью и в то же время смущаясь из-за нее.
– Что нереально?
– Любовь.
Я не могу смотреть на него. Боюсь, что эта самая любовь написана у меня на лице.
Он молчит, и я скорее чувствую, чем вижу, как его тело придвигается ближе. От него пахнет больницей, как от человека, проведшего целый день в формальдегидной атмосфере. И меня это пьянит.
Я смотрю на него, и на секунду мне в голову приходит безумная мысль, что сейчас он меня поцелует. В желудке все сжимается от предвкушения. Наше второе свидание закончилось первым поцелуем, и мне не терпелось продолжить с того места, где мы начали. Но на этот раз он останавливается в дюйме от моих губ.
– У тебя крошка, – говорит он, вытирая уголок моего рта большим пальцем. Он выпрямляется, и я подношу пальцы к тому месту, которого он коснулся.
– Спасибо, – бормочу я. Смотрю на него, а он улыбается. Словно втайне смеется надо мной. Мое смущение прорывается раздраженным: «Что?»
– Ничего, – качает он головой. – Я только думаю, что доктор Фишер может не знать, о чем толкует.
– Почему это? – спрашиваю я, все еще сгорая от гнева.
– Потому что, – отвечает он, откусывая от маффина. Крошки сыплются на его рубашку. Но вместо того, чтобы закончить мысль, он меняет тему и рассказывает о том, что изучал сегодня: инфлюенца у рыб или что-то такое же смехотворное, и оставляет меня мучиться мыслью, что я только сейчас все испортила. Прошло несколько месяцев, прежде чем он признался, что именно в тот момент понял, что любит меня.
В желудке становится тепло от воспоминаний, и я окликаю мужа со своего насеста.
– Оставь! И без этого уютно.
Джек не поворачивается, и я знаю, что он меня не слышит. И, как пещерный человек, целиком сосредоточен на добывании огня.
Позже за сосновым деревенским столом на кухне, когда я немного плыву от двух бокалов вина и стольких ничем не замутненных часов наедине с мужем, Джек прерывает наше прекрасное молчание:
– Ты волнуешься? Из-за рака?
В комнате сразу становится нечем дышать, словно Джек прямо посреди Хогвартса объявил о появлении Волдеморта.