Когда заплачет розовый фламинго
Шрифт:
Когда Аня наконец забеременела, Марк отвез ее в Саратов, где жила и работала гинекологом его тетка. Под ее контролем жена вынашивала Сонечку. Марк навещал ее раз в неделю, гоняя из города в город на старом «каблуке». Сколько раз тот ломался в дороге, и Марк бросал машину, добирался на попутках, но не мог пересесть на поезд, а тем более самолет из-за нехватки денег. «Каблук» на солярке гонял, а ту Марк покупал в порту за копейки.
Он присутствовал при родах, сам перерезал пуповину. Дочка получилась точной копией папы. Только голубоглазой, но все уверяли, что цвет изменится. И волосики на лысой головке отрастут темные, как у родителей. Но шли месяцы, а Сонины глаза только ярче стали. И пушок
Сейчас Соня так же походила на отца чертами, но не мастью. Он уродился чернявым, кудрявым, смуглым. В Марке каких только кровей не намешано: и бурятская, и казахская, и еврейская, и белорусская. Жена его была наполовину русской, наполовину татаркой. Дочку же они родили чистую славянку. И похожа она оказалась даже не на Марка, а на его бабку из-под Гомеля. Ту самую, что стала женой карлика, вернувшегося с войны великаном. Благодаря своей красоте она и смогла покорить первого парня на деревне.
…Когда Марк расправился с кренделем и сосисками – а ушло на это меньше пяти минут, – Соня покинула домик вместе с упирающимся Гектором. Марк махал им вслед и улыбался, но через силу, потому что никаких поводов для радости у него не было.
Вчера утром он на своей моторке отправился в отдаленное калмыцкое поселение, где обитали контрабандисты. С ними Марк дела вел с юности. Закупал товар, когда на теплоходе матросом работал, а было ему тогда пятнадцать (позади первый курс речного училища). Когда торговую точку открыл, тоже деликатесы брал у калмыков. В последние годы, сменив род деятельности, обращался к контрабандистам за ссудами. Давали без залога, под умеренный процент. Марк всегда отдавал в срок. Считай, у него была отличная кредитная история. Поэтому, когда ему потребовалась огромная, по его меркам, сумма, он получил ее без проблем. Но вот беда… Отдавать нечем было! Погорел его бизнес – буквально. На грузовом теплоходе, который он приобрел на занятые деньги, случился пожар. Страховка весь ремонт не покрывала, но хуже другое: ее все никак не выплачивали, так что судно простаивало в доке, а первую часть кредита нужно было отдать еще в прошлом месяце.
Марк дважды просил отсрочки, и ее давали, но он так и не собрал нужную сумму, поэтому поехал в поселение на переговоры. Они не удались! Вместо взноса у Марка отобрали моторку, а когда он попытался ее отстоять, намяли бока и швырнули в реку. Хорошо, что на мелководье. Когда он очнулся, обнаружил себя запутавшимся в сетях с дохлой рыбой. Рядом с ним валялся его насквозь промокший телефон. Пришлось брести по берегу в сторону дома. Но Марку еще повезло: он наткнулся на весельную лодку, брошенную кем-то. Она пропускала воду, и приходилось ее вычерпывать, но по реке все же идти быстрее, чем по суше.
Надеялся добраться к утру, но смог только к полудню.
Марк стянул с себя халат, чтобы одеться в удобное. Этот рыбацкий домик достался ему от дяди Владлена. Тот своих детей не имел, а племяша привечал: возился с ним, с собой везде таскал, уму-разуму учил. Всю жизнь он проработал мотористом на грузовых баржах. Реку любил так, что после смерти своей хотел в ней раствориться. Поручил Марку прах свой над Волгой развеять. Но получилось еще лучше. Дядька при аварии баржи выпал за борт, и его тело не нашли. Река забрала Владлена, и случилось это около двадцати лет назад. Но некоторые его вещи до сих пор оставались в домике. Те, что были полезны или дороги как память.
– Тебе просто лень приводить домик в порядок, – ворчала жена Анна, когда попадала в него. Редко, но это случалось. – Тут, кроме пусть устаревшей, но рабочей бытовой техники, нечем дорожить. Мебель – рухлядь, гобелены и занавески – тряпье, проигрыватель и приемник не работают. А эта мазня! – Картина на стене больше остальных вещей Аню раздражала. –
– Память, – лаконично отвечал Марк.
– Откуда у твоего дяди взялась эта картина?
– Подарили.
– Кто? Коллеги-мотористы? – с сомнением протянула Аня. На картине были изображены фламинго. Две розовые птицы с длинными ногами смотрели друг на друга; та, что пониже, плакала.
– Любимая женщина.
– Я думала, у Владлена были только портовые девки.
– Ты его даже не знала, а судишь!
Аня краснела, ей было неловко оговаривать человека. Поэтому в свою защиту она лепетала:
– Но все твои родственники рассказывают байки о нем…
– Они тоже его не знали!
На самом деле картина принадлежала Марку. Это ему ее подарила любимая женщина. Та, что была выше и по росту, и по положению. И этот рыбацкий домик когда-то был их гнездышком. Поэтому Марк не хотел делать в нем ремонт…
Или же ему на самом деле просто было лень?
Марк распахнул шкаф и достал из него спортивный костюм, майку и носки. Все старенькое и страшное, но чистое. Одеваясь, бросил взгляд в облупившееся зеркало. Оно висело над умывальником и помнило еще молодое лицо Владлена. Сейчас в нем отражался торс Марка. Загорелый, поджарый. Если не смотреть на лицо, сейчас усталое, небритое, то можно было предположить, что у зеркала переодевается двадцатипятилетний. У Марка с юности была безупречная фигура, и с тех пор ничего не изменилось. Невысокий, но ладненький – Соня и это унаследовала от него. А еще прямой нос, широкие брови, чуть припухлые губы с ямкой на нижней, округлый подбородок. Но, к огромному огорчению дочки, она не взяла от папы кудряшки. Ее волосы были прямыми и не очень объемными. И в детстве она так из-за этого переживала, что постригла их под корень. Где-то услышала, что после этого вырастут волнистые. Марк тогда обрился. И несколько лет ходил с гладким черепом, чтобы не расстраивать дочь. Сейчас у него просто короткая стрижка. Если ее не поддерживать, волосы начнут виться барашком, как в молодости…
Когда он учился в речном училище, у него было прозвище Пушкин. Он тогда бакенбарды отрастил, чтобы выглядеть взрослее, и пусть отдаленно, но напоминал солнце русской поэзии.
Марк вышел из домика. Скинутая им вонючая одежда валялась у крыльца. Он швырнул ее в бочку с водой, пусть отмокает. Выкидывать жалко, хорошая, но домой такую не понесешь. Намереваясь залить ее все тем же универсальным средством для уборки, Марк направился к причалу, но на полпути остановился…
Он увидел человека, быстро шагающего к домику!
Не сразу, но Марк узнал его. И сердце ушло в пятки от страха…
Бежать! Нужно бежать, пока не поздно. Марк надеялся успеть запрыгнуть в протекающую лодку, чтобы оторваться, но не вышло: человек его увидел.
Глава 5
Татар-базар был достопримечательностью Астрахани. Его посещали все туристы, в том числе иностранные. Местные туда тоже захаживали, но только к «своим» продавцам. Соня приехала на базар к Ильшату. Он торговал мясом – и охлажденным, и копченым, и вяленым, – но не всем удавалось купить у него стоящий продукт. На вид он весь был аппетитным, но к каким ухищрениям только ни прибегал продавец для этого. Не только вымачивал мясо, дополнительно ароматизировал, срезал лишнее – считай, заветренное, заплесневелое, – но даже подкрашивал. Благо, пищевые красители на том же базаре продавались. Вся продукция была съедобной, но многая не первой свежести и не лучшего качества. Она сплавлялась туристам. Преимущественно тем, что с круизных теплоходов. У этих если животики скрутит, то не сразу, а когда они уже отплывут от Астрахани.