Когда земли окутает мрак
Шрифт:
Внезапно его и без того растревоженные чувства взбудоражило звонкое журчание воды. Воздух стал медленно насыщаться влагой. Земля сделалась мягче, листья шуршали глуше. Солнечные лучи же, напротив, напитались силой, а потом, неожиданно, бойко ударили в лицо. Брон невольно сощурился, но не растерялся и шагу не сбавил. Вода же грохотала уже вовсю.
Под ногами застучали камни. Сперва попадались лишь мелкие голыши, потом пошли камни покрупней, а потом и вовсе огромные. Хейта взобралась на один. Брон играючи вскарабкался следом. Какое-то
– Можешь открыть глаза.
Брон послушался. Хейта стояла перед ним, с головы до ног облитая ясным солнечным светом. За ее спиной, мерно роняя со скал прозрачные воды, шумел водопад. И тихо кружились вокруг сине-лиловые листья.
Оборотень оцепенел. Всё это казалось слишком чудесным, чтобы быть правдой. Не то чтобы вообще. Правдой именно для него. За свою жизнь он крепко-накрепко уяснил одну вещь – хорошо бывает у других. Другим везет, другие находят любовь, заводят семьи, растят детей. Он же обречен. Обречен блуждать во тьме, всеми покинутый и одинокий.
Одно время он почти убедил себя, что смирился с этим. Даже больше – уверовал, что ему по нраву такая участь. Он смеялся над другими. Называл их мягкотелыми глупцами. Жалкими неудачниками. Слабоумными. Сейчас смеяться ему не хотелось.
Оборотень вновь вспомнил о страшной тайне, и сердце его пронзила острая боль. Конечно, мелькнуло у него в голове, это же он, с ним и не могло быть иначе. Он проклят. Неведомо кем и неведомо когда. Проклят навеки. Обречен терять то, чем дорожит. И нет в мире средства, которое могло бы его спасти.
– Ты чем-то расстроен? – неожиданно спросила Хейта.
– Нет, – солгал Брон. – C чего ты взяла?
– На твоих губах улыбка, – ответила она, – а глаза печальны. – Девушка вгляделась в его лицо. – Дело во мне? Это из-за того, что я учудила в лесу?
– Что ты! – воскликнул он. – Даже думать об этом не смей!
Она облегченно вздохнула.
– Тогда в чем дело?
– Я… – Он бережно провел пальцами по ее вишневым волосам, тяжко вздохнул и потупился. – Я тебя недостоин.
Хейта округлила глаза.
– Что за глупости! – Она ласково коснулась ладонью его щеки. – Если ты боишься, что меня оттолкнет твое прошлое, это пустые страхи. То, каков ты сейчас, – лишь это имеет значение.
– Если бы ты знала, что я совершил, – через силу проронил он, – ты бы так не говорила.
– Это неважно, слышишь? – настойчиво повторила Хейта. – Что бы ты ни сделал, я смогу это понять.
– Даже если это что-то совершенно ужасное? – с отчаянной надеждой вопросил Брон.
Губы девушки тронула мягкая улыбка.
– Одна из способностей Фэй-Чар – чувствовать других. И поверь мне, я знаю: какие бы вещи ты ни творил в прошлом, ты не способен на истинное зло.
Брон не ответил. В его сердце и разуме шла ожесточенная борьба. Он почти
– После всего, через что ты прошел, думаешь, ты не заслужил хотя бы чуточку счастья?
– Я вообще не думаю, что счастье можно заслужить, – тихо ответил Брон. – Оно либо приходит к тебе, либо нет.
– Тогда послушай меня, – прошептала Хейта, придвинувшись ближе. – Счастье наконец пришло. К тебе, ко мне, к нам обоим.
Брон почувствовал ее дыхание на своих губах. Глаза Хейты источали тепло. А от всего ее существа исходил какой-то незримый, но ощутимый свет. Не тот, от которого рождаются чудеса. А тот, что согревает сердце и завораживает искренностью и чистотой. Готовность Брона поведать девушке о своем злодеянии утекала капля за каплей.
Он подался вперед и прикоснулся к губам Хейты так нежно, как только мог. Пальцы его утонули в ее мягких волосах. Девушка прильнула к нему всем телом, такая маленькая и хрупкая. И он вдруг ясно понял, что отныне и впредь будет ограждать ее от всякого зла и напасти. И внутренне ужаснулся, что каких-то несколько мгновений назад был готов причинить ей нестерпимую боль.
Оторвавшись от теплых девичьих губ, он привлек Хейту к себе и бережно обнял за плечи. Девушка прижалась к его груди. Жемчужные глаза ее, озарившись волшебным светом, сияли от счастья.
Тихо шумел водопад. Солнечные лучи, проникая сквозь густую листву, окутывали Хейту и Брона загадочным сине-лиловым светом. Внезапно губы Хейты тронула улыбка. За шумом водопада она различила стук. Сильный и быстрый стук сердца оборотня. Но улыбнулась она не поэтому. Ее собственное сердце билось ровно в такт.
Мар вскарабкался на вершину холма. Вид открылся такой, что дух захватило!
С лилово-синего склона сбегала река, серебристая, как слезы пастырей вод. Тонкой блестящей змейкой петляя меж замшелых берегов, бежала она по камням и неожиданно широко разливалась по высоким каменным ступеням, а после, словно бы по волшебству, превращалась в шумную полноводную реку и загадочно исчезала вдали.
Внезапно у подножия холма упырь приметил Брона и Хейту. Он хотел окликнуть их, но потом пригляделся, поразмыслил и не стал.
«Неизвестно, как скоро им снова удастся побыть вдвоем, – подумалось ему. – Да еще в таком сказочном месте. Пусть насладятся покоем хотя бы еще чуть-чуть».
Мар обернулся, шагнул не глядя и едва не налетел прямо на Харпу. Та оттолкнула его без лишних церемоний.
– Ты чего это? – удивленно бросила она. – Совсем не слышал, как я подходила?
Мар пожал плечами.
– Нет, не слышал.
Харпа, казалось, хотела было выдать еще что-то, но вдруг, точно опомнившись, отвела взор, ковырнула носком сапога влажную землю и на диво дружелюбно проговорила: