Когда земли окутает мрак

Вуд Яна

– Что за дрянь? – брезгливо бросил упырь.

– Плесень, – со знающим видом ответила Харпа. – Скитаясь по миру, я вдоволь на нее насмотрелась.

– Верно, – поразмыслив, проронил Гэдор. – Однако плесень такого цвета я вижу впервые. Потому сразу и не признал.

– Думаю, мы еще тут немало чего увидим в первый раз, – задумчиво проронила Хейта.

– Вот почему здесь так воняет. – Мар поморщился, заткнув нос подолом плаща.

– Не только, – отозвался Брон.

Все разом обернулись в его сторону. Оборотень забрал

немного вперед. У его ног громоздилась словно бы груда камней. Но когда друзья приблизились, та обратилась в тело медведя.

Зверь издох, несомненно, давно. Об этом говорил запах тлена, который приметил Брон, вылезшая шерсть и зиявшие местами белые кости. Давно, но всё же недостаточно.

Дорг Лютый бесчинствовал в этом лесу больше тысячи лет назад, а тело медведя с виду не пролежало здесь и года. Это было ясно как день. Среди путников повисло напряженное молчание.

– Откуда он тут взялся? – первым подал голос упырь. – И почему за такой невиданный срок его тело не обратилось в прах?

– Меня больше интересует, от чего он издох, – нахмурился Гэдор.

Харпа присела и старательно осмотрела тело некогда могучего зверя.

– Медведь не был убит, – наконец заключила она. – Ран нет. Все кости целы. Он просто пал… да издох.

– Но что-то же его убило, – тихо добавила Хейта.

Друзья обменялись озабоченными взглядами. На ум никому ничего не приходило. Они двинулись вперед, но вскоре Мар взволнованно оглянулся.

– Здесь еще!

На этот раз их ожидало тело оленя. И картина представилась точь-в-точь как предыдущая. Гниль, смрад, голые кости. И ни единого намека на то, что животное получило смертельную рану.

– Я здесь всего ничего, а мне уже сдохнуть хочется, – протянул Мар.

– Подумай о мальчике, – отозвался Гэдор, двигаясь вперед. – Он пробыл здесь намного дольше.

Вскоре расщелина оборвалась. Это случилось столь внезапно, что друзья не сразу поняли, что произошло. Вокруг сделалось светлее, но не слишком. Как видно, солнечные лучи плохо проникали сквозь волшебную пелену.

Неведомая рыжая плесень в превеликом множестве обитала и здесь. Повсюду высились кривые пики – жалкие останки некогда тенистых деревьев. Воды? не водилось вовсе. Мрачными тенями залегли по округе пересохшие русла рек и ручейков, меж ними зияли пустые глазницы умерших озер.

Вонь стояла немыслимая. Издалека то и дело доносились странные звуки. Очертания полуистлевших тел разных лесных зверей зловеще чернели в темноте. Это был странный, леденящий сердце край. Казалось, время здесь застыло, поймав обитателей леса в неведомую смертельную ловушку, и оплетало их плесенью, словно паук паутиной.

– Что дальше? – нетерпеливо вопросил упырь. – Мы понятия не имеем, где находимся, где искать мальчика, в какую сторону идти и как долго тянется эта земля Неизвестных!

– Найдем мальчика по запаху, – подал голос Брон. – В подземелье я чуял его, а вот сейчас потерял.

Не очень это просто в эдаком-то смраде.

– Не то слово! – поддакнул Мар и прикрыл нос краем плаща. – А я вот много всего слышу в темноте, но не могу разобрать, что именно, и мне это совсем не нравится.

– Выходит, вот как выглядит мир, который покинула жизнь. – Харпа с чувством присвистнула.

– Будь это так, нас окружала бы тишина, – задумчиво проронила Хейта.

– Как бы там ни было, надо двигаться дальше, – вмешался Гэдор. – Мальчик наверняка успел уйти уже очень далеко. Но будьте наготове! – мрачно добавил он. – Кто его знает, какое лихо обитает в этой зловонной тьме.

Картина вокруг была удручающе унылой. Здешняя земля была мертвой, опустошенной. Не было видно не то что солнца, даже неба. Взгляд, обращенный кверху, просто тонул в необъятной, неведомой, грязно-серой массе. А все страхи и ужасы, похороненные в недрах разума и сердца, точно завороженные этим жутким зрелищем, стремились вылезти наружу.

– Что же это за место такое?! – в отчаянье возопил Мар.

– Я думал, после Сумрачного леса тебя уже ничем не удивить, – усмехнулся Брон.

– Я тоже так думал, – выдавил упырь.

– Хейта, ты чувствуешь что-нибудь? – Гэдор пытливо поглядел на девушку.

Та помедлила.

– Боль. Много боли, – проговорила она наконец. – А еще ненависть. Слепую и яростную. И жажду… жажду убивать.

– Это прям-таки обнадеживает, – кисло протянул упырь.

Волк-оборотень вдруг замер и припал к земле.

– Я чую мальчика, – твердо сказал он.

– Никогда еще не была так рада твоему острому нюху, как сейчас. – Харпа дружески похлопала его по плечу. – Веди, друг, мы следом.

Путники поднялись на холм, потом вновь спустились в низину. Но, кроме этого, разобрать больше ничего было нельзя. Идти по земле Неизвестных было всё равно что блуждать в тумане. Смрадном, опасном тумане.

– Как вы думаете, – спросил Мар, проводив брезгливым взглядом очередной гниющий труп, – если тела зверей валяются здесь повсюду, то где тела волшебных существ?

– Если ты о пастырях, – отозвалась Хейта, – то, думаю, они давным-давно сгинули. Ведь после смерти пастыри обращаются в то, что было их покровителем. И чаще всего это растения. А здесь ничего не растет.

– Плесень, – подала голос Харпа. – Здесь растет рыжая плесень.

– Не слыхал, чтобы плесень становилась чьим-нибудь покровителем, – пробормотал Брон.

– Тут ведь не только пастыри жили, – заметил Гэдор. – Хотя меня больше волнует другое. Каким лихом занесло ребенка в эти мертвые края? Как он вообще смог попасть сюда без волшебства? И что надеялся здесь найти?

– Может, он как раз и хотел как следует испугаться, – выдала Харпа. – Мы с братьями так лазали в Гнилые Топи. Потом, конечно, доставалось от отца. Но оно того стоило!