Кого не взяли на небо
Шрифт:
Монакура Пуу положил старику на плечо огромную лапищу, удовлетворённо внимая ученику.
— Да ничего особенного, госпожа молодой адепт, только скажите мне, ради бога, какой мудак разрешил им взять оружие?
Услышав глухую тишину в ответ на свой вопрос, Аарон обвёл всех собравшихся яростным взглядом обжигающих глаз, после чего густо покраснел и глубоко согнулся в поклоне.
— Продолжай, старик, — раздался низкий бархатный голос.
Капитан радостно вскинулся, оловянные ложки вновь выдали трель по трубе.
— Переводить, мой друг. Продолжай переводить.
Ложки исчезли в карманах драных рыболовных штанов. Паромщик
— Этот витязь, — длинный узловатый палец старческой руки вытянулся в направлении хмурого босого воина, — Обвиняет нашего бойца, — палец вперился в Скаидриса, — В предумышленном убийстве своего отца, прославленного прорицателя и волшебника, а по совместительству так же отца Туи и её вот дедушки, — палец вперился в Сигни.
Девочка ещё крепче прильнула к обнажённой ноге.
— Так же этот дерзкий заявляет во всеуслышание, что Госпожа наша — никакая ни Фрейя, а Грим — вообще не птица, — продолжил Аарон.
Аглая Бездна фыркнула.
— Так она никакая не Фрейя, а чудовище это — никакая ни ворона. Чего конкретно этот поц хочет, объясните мне, и поскорее, ибо это мой, блядь, вояж и у меня день рождения на днях, и тётечка наша мне это путешествие обещала. И срать я хотела на перемещения во времени, Апокалипсис и ентих оборванцев. Задержек и препятствий я более не потерплю. На кой ляд тебе вся эта босота?
Бездна развернулась на каблуках своих берцов, негодующе глядя на женщину, обнимающуюся с огромным вороном.
— Мне нужны эти воины, моя хорошая, и раз уж ты похерила мои начинания своим трёпом, будь добра, преподнеси мне их на блюдечке, а до тех пор наш морской вояж откладывается. Усекла?
Грим повернул к ней свою лоснящуюся голову и показал девушке раздвоенный змеиный язык.
Глаза Бездны расширились. Чернейшие зрачки полыхнули холодом самой преисподней — Бездна закусила губу и медленно развернулась обратно. Ствол Диемако вновь поднялся на уровень груди долговязого. Тот презрительно наблюдал за красной точкой, ползущей по его рубахе. Остальные освобождённые воины уже закончили драться за оружие, и убрав оное в ножны, тряпки и карманы, подтягивались ближе, привлечённые разворачивающейся драмой.
Монакура снял с плеча ремень и положил перед собой свою винтовку.
— Eg se a? allir voru samankomnir vi? tingi? en ?eir gleymdu a? bjo?a Jarl sinum. (Вижу, что все собрались на тинг, но забыли пригласить своего ярла.)
Раздался сзади гортанный бас и на верхнюю палубу вышел объевшийся, выспавшийся и всё ещё пьяный Туи. Увидав босого витязя и четырёх окружающих его воинов со щитами наперевес, Туи нахмурился и потемнел лицом. Аарон что-то быстро нашептал ему на ухо, и морда Туи потемнела ещё больше. Он перегнулся через перила и гневно заорал на братца и его прихвостней. Хмурый седой воин невозмутимо выслушал яростную тираду и, надменно помотав головой в жесте полного отрицания, произнёс ответную речь холодным и решительным тоном, время от времени указывая на Скаидриса краем своего щита.
Ярл Туи гневно сопел, уставившись в точку на замызганной палубе.
— Капитан Аарон? — Аглая нетерпеливо посмотрела на паромщика.
— Короче, расклад такой.
Аарон поплевал на грязные ладони и пригладил свои растрёпанные редкие космы:
— Его зовут Асти и он в полном отрицалове. Говорит, что все мы — мерзкие йотуны и прочие порождения тьмы, которые очаровали его воинов, чтобы такие могучие бойцы, как они, пополнили
Аарон замолк и, как всегда, почтительно склонил голову.
Хмурый Асти, внимательно слушающий каждое слово, будто понимая незнакомый язык, утвердительно покачал головой.
*Примечание: Сурт — Огненный Великан. Имеет пылающий меч. В дни Рагнарёка нехило втащит его светлости господину Ингви этим самым мечом, после чего выжжет нашу землю-матушку.
*Примечание: Ёрмунганд — Змей. Мировой. В дни Рагнарёка его яд послужит причиной острой интоксикации и последующей мучительной смерти Тора Громовержца.
*Примечание: Сколь — Волк. Сын Ужасного Фенрира. В дни Рагнарёка съест Солнце.
Йоля, оставившая театральную позу величественной богини, сидела голой жопой на железной палубе, неприлично расставив голые ноги и привалившись боком к гигантскому ворону, который, похоже, заснул. Сигни пристроилась рядышком и с ненавистью наблюдала за дядей Асти, что буровил неподалёку.
— Продолжай, мой друг.
Ленивый взмах перчатки мечника разогнул спину старика.
— В общем, этот дерзновенный вызвал нашего парня на поединок, согласно кодексу хольмганга. После убиения пацана, Асти хочет всё его имущество, мою шлюпку, и мой компас с подробными объяснениями, как им выбраться из этого бляцкого Утгарда и достичь своего вонючего фьорда.
Аарон замолчал.
— Я уже взрослый, — сплюнул Скаидрис под ноги долговязого воина.
Аглая Бездна подняла дуло Диемако ещё выше. Красная точка вновь расцвела на лбу хмурого Асти.
— Передай этому босяку, что наша тётечка меня уполномочила решать тут. Сейчас я всё разрулю. Пусть те, кто хочет с нами — отойдут вправо. Те же, кто такие же опизденевшие, пусть к этому чудику идут, я их сейчас убивать буду. И дело с концом.
Аарон тяжело вздохнул и, обратившись к Туи, сказал ему несколько слов. Поникший и, какой-то враз обмякший ярл хрипло прокричал несколько слов своим воинам и исчез в тёмном проёме лестничного спуска. Изрядно помрачневшие викинги, обступили Асти грязной кучкой. По лестнице спустился Туи, подхватил с палубы какую-то ломанную деревяху и понуро поплёлся в общую кучу, где и встал рядом с непокорным братцем.
— Бляха-муха, — изумлённо-зло выдохнула Бездна, — Не, ну вот чё енто они, а? Мы их пощадили, накормили, оружие вернули, а они уже буровят. Зачем нам эти отморозки коварные, а, тёть? Они ж нас при первой же оказии предадут. Давай уже убьём их и дальше поплывём. Сержанту пластику запилим и в круиз.
В наступившей тишине все отчётливо услышали приглушённое всхлипывание: маленькая Сигни плакала, уткнувшись в мокрое оперение ворона.
— Ну вот этого мне ещё не хватало.
Бездна беспомощно задрала вверх голову, где на второй палубе невозмутимо взирал на происходящее Монакура Пуу. Сержант хранил молчание и всем своим недоступным видом высказывал явное пренебрежение к данной жизненной ситуации.