Кого не взяли на небо

Мглин Клим

— Останься воин, если можешь уделить нам время. Мертвецам нравится, когда их провожает много людей. Вместе с тобой нас будет уже двое.

Скаидрис подошёл и встал рядом с Хельги.

— Ты и правда выучил наш язык. Наверное ты во многом талантлив.

Хельги лишь грустно улыбнулся.

— Я уже говорил — я хочу быть или живым или мёртвым. И я должен был сказать вам об этом. Поможешь мне?

Хельги указал взглядом на мертвеца.

— Помогу, — Скаидрис придвинулся ближе.

Они взялись за ткань с двух сторон.

—

На счёт три, — сказал Скаидрис, и, заметив, что Хельги непонимающе смотрит на него, пояснил, — Два в воздух, потом...

И мотнул лохматой головой в сторону воды.

Скальд кивнул, они качнули раз, качнули другой...

— Подожди, — сказал Хельги и опустил свой край на палубу. Голова мертвеца гулко стукнулась о гофрированную сталь.

Скальд встал на колени возле тела и что-то нараспев пробормотал на своём певучем, гортанном языке*.

*Примечание: Хельги сказал примерно следующее:

"Твоё место на длинной скамье займёт кто-то другой.

Тебе не суждено пировать среди героев.

Боги не приметят тебя,

Никто не поднимет полный кубок в твою честь.

Ты станешь всего лишь кормом для рыб,

Убитый предателем и им же оплаканный.

Но ты всё же свободен, и тёмная вода

Смоет проклятие чудовищной клятвы."

— Теперь давай, как это... — сказал он поднимаясь на ноги и вновь берясь за край ткани.

— На счёт три, — подсказал Скаидрис и скальд согласно кивнул.

...Три...

Завёрнутое в тряпку и перемотанное сверху грубыми верёвками тело Рекина, сына Хромуля, плюхнулось в воду и сразу же исчезло в пенном водовороте, но через пару ударов сердца снова всплыло, шагах в тридцати от кормы парома. Потом опять исчезло в свинцовых водах. И больше не всплывало. Некоторое время они стояли и молчали.

— Это была виса? Ну то, что ты читал над телом? — спросил Скаидрис.

— Угу, — ответил ему скальд.

— Красиво звучало, — сказал Скаидрис, — А о чём там говорится?

— Да так, — Хельги слегка покраснел и вяло махнул рукой, — Ничего примечательного, сплошная безнадёга...

— Красиво звучало, — задумчиво повторил Скаидрис.

Он остановился и положил свою тощую руку, что высовывалась из оборванного рукава кенгурухи, на плечо Хельги. Тот резко вскинул голову, с вызовом глядя на лива снизу вверх, но руку не скинул.

— Красиво звучало, — снова повторил Скаидрис. — Я хочу рассказать тебе кое-что, славный Хельги, сын Хрольфа. Я хочу рассказать тебе о том, что выше всех богов, вместе взятых. О том что безгранично и везде, будто нирвана или комары. О том, что такие, как мы с тобой, называют «Metal».

* * *

Они заперлись в маленькой каюте, устроившись на полу, покрытом пыльным ковром. На высокой тумбочке громоздился допотопный ламповый телевизор, а маленький журнальный столик перед ней занимал не менее устаревший видеомагнитофон, заваленный огромной кучей кассет. Встроенные динамики телевизора трещали, сипели и фонили,

но Скаидрис лишь улыбался, выкручивая ручку громкости до предела.

— Так-то лучше, — удовлетворительно кивал лохматой головой лив, рассматривая руны проступающие на мелькающем жуткими помехами экране, — Варг использовал для записи этого альбома инструменты, найденные на помойке. Однако мы с тобой немного улучшили техническую изюминку записи, пропустив её через колонки телевизора Sony тысяча девятьсот девяностого года. Что скажешь, скальд?

— Великая сага, — ответил Хельги, и отёр слюни восхищения, стекающие по нижней губе.

—«Filosofem»*, — пожал плечами лив, — Хули тут можно добавить...Тащемта, остальные творения маэстро не стоят нашего внимания: у нас не так много времени, тем паче последующие альбомы«Burzum» уже не столь хороши, а поздняя музыка автора вообще не имеет никакого отношения к мeталу. Сам же Граф из угрюмого убийцы-мизантропа превратился в доброго седого дедушку, рассеянного чудака, заслужив почётное звание интернет-мема и наплодив неимоверное количество отпрысков. Не будем более о нём.

Лив щелкнул кнопкой на панели: приёмник поднялся вверх — длинные пальцы выудили кассету и небрежно швырнули ту в угол каюты.

— Однако я вижу, что ты несколько прибился, скальд, а современное творчество твоих соплеменников погрузило тебя в сумрак, свойственный вашей северной натуре. Отведай кое-чего другого.

— А есть что-нибудь с голой тёткой, как на«Mother North»* от Satyricon? — смущённо вопросил Хельги.

— Клипов с сиськами полно, — скривился лив, — Да только музыка к ним — полный отстой. Я знакомлю тебя с андерграундом, а достойную порнушку мы посмотрим в другой раз. Тащемта, в мeтале полно девчонок, которым вовсе не обязательно светить голой грудью: их музыка изрядно навевает.

Лив щёлкнул кнопкой: на экране появилось изображение концертной сцены, залитой багровым светом. Музыканты замерли, широко расставив стройные ноги, обтянутые кожаными лосинами. Скальд вгляделся в женские лица, размалёванные зловещим чёрно-белым корпспейнтом и заявил:

— Мне знакомы эти дивы: это жрицы Уппсалы.

— Вот эта, — он ткнул пальцем в телевизор: рыжая гитаристка предсмертно хрипела в микрофон, — Обскура, правая рука Дизы, верховной владычицы храма Высокого.

Теперь уже лив несказанно удивился:

— Охуеть! — молвил тру-мeтал, обратив к викингу перекошенное лицо.

— Это действительно Ханна ван ден Берг* по прозвищу «Obscura»... Ну-ка, погоди-ка...

Лив порылся в куче кассет: вытащил одну, заменил и спросил настороженно:

— Узнаёшь?

— Узнаю, — кивнул головой Хельги, — Это она: Диза* — верховная жрица святилища Повешенных в Уппсале.

— Вот, блять... — лив недоуменно почесал макушку, — Ну как такое может быть? Здесь эти женщины являются гениальными музыкантами и поэтами, а в прошлом они — жрицы языческого культа.