Кого не взяли на небо

Мглин Клим

Итальянец выронил свой узкий меч, который держал левой рукой. Теперь этой же рукой он сжимал кровоточащий обрубок. Отрубленная кисть правой руки, стискивающая тонкий кинжал, отлетела далеко в сторону.

Брат Трой, измазанный грязью, медленно поднимался на ноги, когда меч викингов врезался ему в плечо, рассекая кожу бригантины и плоть инквизитора. Раздался глухой треск — скандинавский клинок врубился в кости ключицы.

Милена попыталась отвлечь эту кровожадную суку — широко размахнулась, держа свой полуторник двуручным хватом, но удар не сложился — сестра святого официума

получила страшный тычок в лицо. Массивная гарда скандинавского меча врезалась ей в челюсть, кроша в труху передние зубы.

Незнакомка, вторгшаяся на их базу, метнула свой клинок ей в лицо. Потом подошла к скорчившемуся Трою, отбила открытой ладонью слабый выпад и отобрала у воина его датский меч.

— Слезай, девочка! Время умирать,— кривушка призывно махнула рукой Невенке.

— Вовсе не вас я видела, когда молилась, — нахмурились Оскаала, спрыгивая на землю.

Брат Юрген заскрипел зубами и потащил из ножен своё оружие. Он повернулся к Его Преосвященству и рыбьи глаза тевтона выпучились ещё сильнее.

Теофил Рух стоял, слегка покачиваясь, и взгляд его разноцветных глаз залип на этой страшной корякушке, что изуродовала половину его отряда. Он смотрел на неё словно Пятачок, в первый раз узревший голубые помочи Кристофера Робина. Юрген мог поклясться, что оба косых глаза Его Преосвященства глядели не абы куда, а были направлены чётко на эту хромоножку, и глаза эти прониклись восхищением и обожанием.

— Прости, меня, брат Юрген.

Его Преосвященство стянул с плеч ремень перевязи и взялся за рукоятку своего меча.

— Я фатально ошибался, споря с тобой и с Невенкой. Теперь я воочию убедился в обратном. Богини — существуют, и одна из них снизошла прямо сюда, чтобы я мог с ней встретиться. Отойди в сторону, инквизитор.

Клинок датского меча покинул свои ножны абсолютно бесшумно. Металлический скрежет, издаваемый вытаскиваемым клинком: попса, измышлёная никчёмными писателями и кинорежиссёрами.

Теофил Рух вложил в рот два пальца и оглушительно свистнул, обращая к себе внимание незваной гостьи. Он склонился, разводя руки в мужском варианте французского реверанса, адресованного искривленной женщине. Та поднимала меч, готовясь добить брата Троя. Однако остановилась, и глянула на приближающегося горбуна.

Да, дорогой читатель, их глаза встретились.

Оба замерли на месте, не в силах оторвать взгляда.

Сияние изумруда и матовый блеск сердолика потонули в сумрачном мерцании серой стали.

Что тут можно ещё добавить. Сука-любовь.

Глава семнадцатая. Вечные и мёртвые. Часть первая

Они даже не обменялись ударами — схлестнулись, словно плети. Спутались между собой и застыли. Скрещенные полумесяцы изогнутых гард зловеще скрежетали сталью, две пары рук, вцепившиеся в длинные рукоятки, заметно дрожали от невыносимого напряжения. Так и стояли, скрипя стиснутыми зубами и тяжело дыша. Смотрели друг на друга и не могли оторвать взгляда. Спустя десять томительных ударов сердца кривые ноги горбуна, с трудом преодолев нечеловеческое сопротивление, сдвинулись вперёд на один шаг — руки Соткен подались вверх — их лица сблизились

и Теофил Рух впился голодным поцелуем в пересохшие, искусанные женские губы.

Она ответила на поцелуй, но длился он не долго. Проявленная страсть слегка попустила: Соткен, почувствовав послабление, резко отстранилась и двинула Его Преосвященство коленом в низ живота. Тот охнул и согнулся пополам, держа коварную на расстоянии вытянутого перед собой меча. Он приподнял руку, останавливая Юргена и Невенку, окружающих кривушку.

— Я сам, — просипел он, подняв вверх своё, лучащееся темной страстью, лицо, — Она моя.

— Неа, — произнёс мелодичный девичий голосок, — Она — наша. Забудьте свои тёрки, смертные. Вы все здесь в качестве жратвы. За редким исключением.

На бронированном капоте «Ньялы» стояла, широко расставив свои ноги, обутые в пронзительно розовые кеды, миниатюрная, худенькая девчушка. Она вызывающе выпятила вперёд впалый животик; голые, тоненькие ручонки упёрлись в бока. Огромные, как у тигрицы, изогнутые когти, венчающие пальцы, никак не вязались с её, в общем и целом, весьма миловидным обликом.

— Берегись, — крикнул Юрген, бросившись к Невенке, и заслоняя девушку собой, — Это они. Сёстры.

В следующий миг он отлетел в сторону, получив в грудь чудовищно сильный толчок. Тевтон с размаху брякнулся на задницу, прямо в коричневую жижу, а его собственный меч последовавший за хозяином, приложил инквизитора по лбу. Девчушка, только что стоявшая на капоте Ньялы, сейчас находилась между сидящем на заднице тевтоном и Невенкой.

Последняя не мешкала. Она выбросила вперёд острие своего меча — безупречный укол встретил лишь пустоту. Холодные пальцы — уже без чудовищных когтей, обхватили её шею и пригнули вниз. Вторая рука ухватила локоны её великолепной фиолетовой гривы и потянула вверх. Невенка застыла в позе облегчающегося пеликана. Чёрные, от края до края, глаза внимательно изучали её лицо.

— Флёр, прошу... — умоляюще возопил Юрген, силящийся освободиться из грязи.

— Я Арманда, — ответила девушка, разглядывая черты лица удерживаемой Невенки.

Та попыталась резануть врага своим клинком, который всё ещё сжимала в руке, но вампиресса пнула её ногой в кисть и датский меч выпал из разжавшихся пальцев.

— Сходство действительно поразительное, — сообщила она Юргену.

Потом слегка повернула голову и крикнула сестре:

— Эту мы тоже забираем, остальных можно кончать...

Оглушительный грохот заглушил её слова. Футболка на груди у девушки разлетелась рваными лоскутьями, соблазнительный бюст — обрывками красной плоти.

Арманда повалилась на спину. Невенка Оскаала выпрямилась во весь рост и с размаху воткнула ей в развороченную грудь свой клинок.

Брат Рагиро с удивлением посмотрел на вытянутый вперёд обрубок своей единственной оставшейся руки, которой он ещё пару ударов сердца назад держал скорострельный Узи, а потом уставился на хрипящую сестру Милену.

Последнюю крепко сжимала в объятиях миниатюрная девушка — точная копия павшей Арманды. Её раскрытая пасть, ощеренная четырьмя рядами акульих кривых клыков, мелькала, вырывая из горла Милены кровавые куски.