Кого не взяли на небо
Шрифт:
— Тео, ты идёшь?
Голос из коридора. Её голос. Хриплый и лающий. Теофил Рух тяжело вздохнул. Он пережил Апокалипсис, пережил многое, но эта волшебная немка явно станет последним, неодолимым испытанием в его жизни. Тогда, на плацу, он собирался убить её, и пресечь это сладострастие на корню. Проклятые вампиры помешали его благим намерениям. Сука-любовь. Теперь поздняк метаться. Его Преосвященство закинул за спину лямки сумки и поспешил к выходу.
Соткен поджидала его у входа.
— Нам надо собрать клинки, — сообщил горбун и она согласно
— Я хочу себе такой же наряд, — смуглый палец с грязным чёрным ногтем указал на труп брата Троя.
«Все бабы — одинаковы. Даже богини. Никогда нельзя показывать им своих чувств. Первое, что они потребуют — секс, еда и тряпки. Неважно, в какой последовательности.»
— As you wish, mio cuore, — горбун бросил сумку прямо в грязь и опустился подле мёртвой Милены.
— А скоро она восстанет? Она, и те двое? — Соткен с опаской расхаживала по плацу, собирая раскиданное оружие.
— Они не восстанут.
Огромная ладонь епископа опустилась на лицо сестры Милены и заботливо прикрыла её распахнутые веки.
— Такое бывает лишь в кино и глупых книжках. Для того, чтобы превратиться в вампира, требуется горячее желание обращаемого, а уж потом кровь и укусы. Да и сам ритуал весьма сложный. И самое тяжёлое в нём то, что апробируемому придётся таки помереть. По-настоящему — мучительно, и весьма при кошмарных обстоятельствах.
Он развернулся и бросился назад, в казарму. Вскоре вернулся и протянул Соткен ворох одежды.
— Прости меня, сестра, — сказал он мёртвой Милене и ловко стянул с трупа сапоги.
Дверь броневика слегка приоткрылась, и в образовавшуюся щель высунулось узкое лезвие меча а следом за ним — прекрасная женская головка — наполовину лысая, наполовину фиолетовая, как облака в раю.
— Хорош там копаться. Эти твари где-то рядом. Неужели вы поверили двум вампирам? Поверили, что те уйдут, оставив нас в покое?
Невенка выглядела раздосадованной и испуганной, её дребезжащий голос звучал, словно финальное тремоло по расхераченному крэшу*.
*Примечание: крэш — вид тарелок, коими оснащена ударная установка. Девятнадцать дюймов золотого волшебства. Удар по этой дуре позитивно стимулирует.
Соткен и Его Преосвященство воровато оглянулись по сторонам, и, не желая более искушать судьбу, забрались в Ньялу. Оказавшись в защищённом прочной бронёй десантном отсеке автомобиля, горбун принялся сосредоточенно копаться в сумке, придирчиво осматривая добытые стволы, а Невенка схватила огромный ломоть жареного мяса, и жадно погрузила в его холодную, сочную мякоть свои острые зубки.
Соткен же не стала терять драгоценного времени. Сунув руку в чашечку бюстгальтера, она выудила стеклянную ампулу и мощным щелчком ногтя снесла ей головку. Одна её рука вытягивала из брюк ремень, в то время как вторая удерживала драгоценный сосуд в котором уже торчала игла. Зубы женщины сжимали поршень большого, грязного шприца, что пузырился изымаемой у ампулы отравой. Ещё пары бесконечных ударов ноющего сердца и...
— Если вы попытаетесь
Невенка и горбун переглянулись и опустили свои задницы обратно на сидения.
Соткен попала, издав вздох восхищения и моментально посинела.
— Сидеть, я сказала. Я всегда так приходуюсь.
Епископ и Оскаала снова уселись.
Невенка уставилась на нахмурившегося горбуна пустым, неосознающим взглядом младенца.
— Из уверенных в себе, сильных и опасных охотников, мы превратились в жертву, чудом выжившую, загнанную и запуганную. Теперь нами движут не праведные стремления найти предателя, покарать коварного убийцу и отправить обратно в преисподнюю это исчадие ада, а банальное желание выжить. Плюс ко всему прочему мы связались с напрочь отмороженной ведьмой-наркоманкой. Как так могло случиться, Ваше Преосвященство?
Теофил Рух высморкался при помощи пальцев прямо на стальной пол бронемашины, отёр козявки о сидение соседнего, пустующего кресла и то же уставился на своего последнего инквизитора.
— Непостоянство, ёпт, — наконец пояснил он. — Давайте убираться отсюда. Потом подумаем, куда. Только сначала нам надо выкинуть отсюда это «прокрустово ложе».
Невенка согласно кивнула и устремилась на помощь епископу. Задняя дверца «Ньялы» открылась и загаженный операционный столик вывалился на плац, где и застыл навечно, воздев к небу свои малюсенькие крутящиеся колёсики. Ньяла взревела и вырвалась прочь с территории базы, огороженной проволочной сеткой. Броневик пропал среди рыжих стволов корабельных сосен, а стальные колёсики всё ещё бешено крутились. Но вскоре остановились.
* * *
По его лицу и шее текла вода. Это первое, что он почувствовал, когда сознание вернулось к нему. Вторым ощущением был промозглый холод. Он открыл глаза. Лежал в каменном корыте, а сверху, над его головой, нависала уродливая башка. У чудовища имелись демонические, загнутые рога, растущие прямо из покатого лба, и растопыренные в разные стороны ослиные уши. Чудище скалилось и из его приоткрытого рта изливалась струя воды — точно на лицо и грудь инквизитора. Вода воняла болотом.
Юрген попробовал пошевелиться. Получилось. Он предпринял попытку выбраться из зловонной чаши фонтана, но увяз ещё сильнее, а потом и вовсе провалился в мутную жижу с головой. Его схватили за волосы и потянули кверху.
— Danke, — поблагодарил он спасителя, и предпринял ещё одну попытку освобождения.
На этот раз у него получилось. Инквизитор с трудом выбрался из каменной купели, и огляделся.
Ночь. Маленький дворик, обустроенный возле замковой стены. Молодая луна, заливающая призрачным молочным светом угловатые камни древних построек, увитых засохшими побегами плюща. Чёрный силуэт, стоящий на краю невысокой зубчатой башенки. Порывы резкого ветра гоняют по чёрному небу рваные лоскутья седых облаков. Вверху, на остром шпиле замковой ратуши жалобно скрипит ржавый флюгер.