Коготь берсерка
Шрифт:
Кстати, женщины находились поблизости, но ни одна не заступила на путь праздничной процессии. Медведя бережно уложили на ковер из еловых веток, разровняли давно горевший костер и приступили к разделке. Гости образовали три широких круга. Во внутреннем круге усадили самых почетных старейшин. Дальше сидели мужчины-охотники и мальчишки, а в последнем, самом широком круге – женщины всех возрастов. Гвалт стоял необыкновенный, многие напились еще до того, как запеклось на камнях мясо.
Даг в первые ряды не полез, чувствовал себя чужим. На него косились, указывали пальцем, но никто не позвал
– Медведь – это отец, – говорила она. – Все саамы – его детки. Когда-то на заре времени медведь бродил один и не мог найти себе подругу. Тогда он пришел и взял... ик!.. в жены женщину из племени саамов. Людей тогда тоже было мало, и соплеменники отдали ее за медведя. От них и пошли все коллты, они с той поры не едят медвежье мясо... ик!.. не едят потому, что медведь может превратиться в человека. Нойда Укко таких видел. Идет вроде впереди – медведь... ик!.. а как полярная петля засияет, глядишь – уже человек на мохнатых лапах. Да только поймать такого оборотня очень трудно. Нельзя его ловить, иначе все медведи с людьми поссорятся.
– Но вы-то едите? – кивнул Даг на пирующих.
Тем временем от громадной туши мало что осталось. Но мясо не нарезали абы как. Старейшинам полагались по рангу одни части, охотникам – другие, преимущественно – лапы, а женщины терпеливо ждали своих кусков. Руководил обвалкой и нарезкой седой шустрый старичок в медвежьей маске.
– Мы едим, – Пиркке похлопала себя по урчащему животу. – Только мы прощения просим. Этот медведь нас уже простил. И силу свою нам передаст. Теперь не говори со мной... ик!.. женщины все должны уйти, пока режут медведю лапы и голову. Голову закопают, чтобы мы не видели, не то «отец» обидится!
Даг решил, что вельва шутит, но она действительно бросила недоеденное мясо и спешно ушла. Следом за Пиркке ретировались и другие женщины, прихватив с собой совсем маленьких девчонок. Голову медведя охотники понесли по кругу, затем с почестями закопали в самом центре бывшего костра.
Дагу щедро налили медовой бражки. Точнее сказать – не налили в отдельный кубок, а поднесли здоровенную посудину, выдолбленную из цельного пня. Из пня пили все поочереди, и отказываться было неудобно. Терпкая жидкость с размаху плюхнулась в желудок, затем неожиданно быстро вернулась в голову и взорвалась там веселыми брызгами.
Лопари вдруг показались Дагу самыми добрыми и красивыми людьми на свете. Его тут все уважали, как ученика вельвы и будущего нойду, ему принесли несколько съедобных кусочков медвежатины, даже Туули издалека подмигнула ему. Или это только показалось?
Пень с брагой проделал второй круг, после чего начались танцы. Плясали здесь совершенно не так, как в усадьбе Хьялти или дома. Несколько нетрезвых, но очень радостных мужчин нарядились в шкуры и стали прыгать вокруг костра. Другие орали, били в ладоши и всячески мешали музыке. Музыку создавали три маленьких бубна, один – огромный, размером с боевой щит, и пара нелепых струных инструментов.
Мужчины у костра разделились на две группы. Одни изображали зверей, прикрепив позади себя пушистые хвосты. Другие скакали за ними с копьями, выслеживали, приседали и с криками наносили удары. Дети визжали и от восторга плевались слюной, женщины приплясывали, не вставая с места. Пиркке хохотала, обнимаясь поочередно с дальними родственниками...
Как Даг и предчувствовал, рвать мясо пришлось голыми руками, ножом пользоваться запрещалось. Нелюба посоветовала быть довольным уже тем, что можно помогать в еде руками. Оказывается, в стойбище у нойды Укко руки полагалось держать за спиной.
На этом церемонии не закончились. Все обглоданные кости стали тщательно собирать в кучу. Особенно тщательно охотники проверяли, чтобы у женщин и девушек не осталось случайно костей. Вернувшаяся Пиркке объяснила, что если косолапый «отец» не сможет целиком «собраться » в новом загробном мире, то будет страшно недоволен и никому не даст спокойно существовать.
– Вот нашлет на нас змей, тогда и придет конец людскому роду, – огорошила Дага Нелюба.
– Змей нашлет? – едва не подавился Северянин. – Змей может наслать только подземная великанша Хель!
– Ишь ты, какой умник, – пьяно дыхнула Нелюба. – Это у вас всякие там... великанши. Я тоже сперва думала, что век буду Велесу поклоны бить. Ан нетушки, тут пожила...
– Расскажи мне тогда про змей, – унял гордыню Северянин. После третьей порции бражки язык слушался его все хуже.
– Ну, слушай! – оживилась Нелюба. – Змеи живут в подземном царстве, и все там не как у нас. Зато они там говорят и на круге дела всякие судят, прямо как люди. А царем у них бог Туони. И все там на нашу землю-матушку похоже, и солнышко даже светит, и животинка всякая, да только человеку там больно страшно.
– Это почему... ик!.. страшно? – Даг подумал, что охотники пляшут подозрительно быстро. Последнее время он никак не мог уследить за их прыжками.
– Да потому, – ответно икнула Нелюба, – потому как вся их царская семья смертью людской живет. Самто Туони и жена его, Туонен-акка, похожи на птиц когтистых. А еще у них есть сыночек, Туонен-пойка, до кровушки жадный, упырь такой... И доченьки евонные, ликом черные, низкие да злые. Одна из них, Кипу, порчи да хвори на род людской насылает, другая – девять мук рождает.
Даг устал следить за кошмарами Нелюбы. Ему было очень хорошо. Вот если бы еще сосны не вертелись вокруг в хороводе!
Спев несколько песен, женское население снова удалилось на соседнюю поляну. Мужчины разожгли два дымных костра, чтобы отпугнуть любопытных лесных духов, и принялись хоронить медвежий скелет. Место «похорон» тщательно заровняли, закидали травой, мхом и берестой.
Песнопения продолжились далеко за полночь. Потом Даг впервые сам правил хозяйскими оленями. Юкса тоже порядочно набралась, хихикала и порывалась обнимать березки. С помощью Нелюбы Северянин кое-как уложил хозяйку в повозку. Умные олени сами пошли домой.