Коготь и Кровь
Шрифт:
– Не передергивай, мальчишка! – прикрикнул принц. – Ты говорил с ним, ты убедил его пойти против меня!
– Но его выбор был слушать, – Ксай оставался спокоен, сейчас он не обращал внимания на боль в порезах от кнута. Зато с удовлетворением следил за тем, как все более мрачным и задумчивым становится лицо жнеца. – И твой выбор был нанести ему удар. И твой выбор был посадить меня в эту клетку и приставить его ко мне. Он был бы жив, если бы не твои решения, дядя. Если бы не твоя трусость…
– Что?! – Хорлан вскочил, табурет отлетел в сторону. – Ты меня называешь
– Да, дядя, – княжич даже не вздрогнул, когда принц перешел на крик, и продолжил спокойно, почти скучающе. – Ты боишься меня, потому и держишь тут. Боишься выйти на арену и сразиться честно.
– Честно? – принц расхохотался. Что-то истеричное послышалось в этом смехе. – Смотрители подыгрывают наследнику, там нет ничего честного!
– Ты ошибаешься. Вспомни историю. Восемьсот третий год десятой эры – не так давно, кстати, – наследник Дома Калейн проиграл своей кузине и стал принцем, а она стала княгиней и Дом…
– Я помню эту историю! – еще больше разъярился Хорлан. – И не заговаривай мне зубы, мальчишка! Выкинешь такое еще раз и…
– Что? Убьешь меня? – выгнул бровь Ксай. И мельком заметил, как жнец отошел на шаг, словно рядом с принцем стало неуютно.
– Нет, убивать тебя я не буду. Я выпущу тебя после венчания. Посмотрим, как ты будешь драться с князем в полной силе, – в его глазах блеснуло торжество. – Выкинешь такое еще раз, придется сделать так, чтобы больше ты не смог говорить.
– Испуга-а-ал, – протянул издевательски Ксайрон. – И рот ты мне затыкаешь, потому что я прав. И ты знаешь это. И да, я выйду против князя в полной силе.
– Заткнись!
Он знал, что калечить его никто не будет, это считается самым жестоким убийством. Магия течет по телу вместе с кровью, но если кровь после ампутации можно остановить, то истечение магии нет, а без нее эльери не живут. Даже дети, рожденные без магии, что случается крайне редко, умирают, как только перерезается пуповина. Так что если Ксайрона заставят замолчать, это будет очень и очень болезненно, если дядя не придумает что-то другое. Только боль его не пугала, он пережил ее слишком много в рабстве у маркизы Ингрид.
Хорлан еще постоял, раздувая ноздри и сверкая глазами, и ушел, так и не найдя, что еще сказать. Жнец ушел следом. И больше Ксай его не видел. Зато через несколько дней дядя обвинил племянника и в его исчезновении – мол, это он настроил лучшего друга против него.
– Ты сам его против себя настроил, – с насмешкой ответил Ксайрон. И получил удар кнутом.
После ухода дяди ему оставалось прикрыть глаза и успокоиться. В очередной раз он представил, как вспарывает когтем грудную клетку этому выродку, и задышал ровнее. А после горько усмехнулся.
До сих пор Ксай не желал никому смерти так сильно, как родному дяде. Ту же маркизу Ингрид он убил не из мести, а из необходимости, иначе она нашла бы его. Он наблюдал за боем Ханифа и Тамоа Марэ, желая смерти последней тоже не из мести за отца, но лишь ради того, чтобы никто больше не стал жертвой ее подлости. Но вот смерти принца Хорлана Ксайрон желал всей душой.
Похожий разговор повторился еще дважды. И каждый раз дядя не слышал его доводов, и каждый раз заканчивался словами «еще раз и».
Но после исчезновения третьего таоми, когда другие начали смотреть мрачно, он все же выполнил угрозу и надел на Ксайрона намордник. И еще без малого месяц прокатал в клетке подобно дикому зверю. Конечно, Ксай пытался начинать говорить во время кормежки, но за подобные попытки его оставляли голодным.
А сегодня его привезли в какую-то крепость, уже ночью. Месяц перед этим стал самым нервным для его пленителей за все время странствий. Таоми вздрагивали от каждого шороха, Хорлан постоянно их подгонял и срывался на малейшую оплошность. Под конец отряд почти перестал останавливаться на привалы. Пространственный маг ставил порталы тут же, стоило накопить минимум для этого сил. И еще одно изменение – отряд перестал летать на соколах, теперь в их распоряжении остались только лошади и перемещение сквозь пространство.
Что-то случилось, не без удовольствия заметил Ксайрон. Может, матушка придумала новую стратегию?
Так или иначе, посадили его в камеру, где можно не только вытянуться во весь рост, но даже ходить! Правда, всего на три шага в каждую сторону, но и это простор после постоянно скрюченной позы. И камеру выделили сухую и довольно теплую. Во всяком случае в тех обносках, в какие превратилась одежда, он не мерз.
Как только кровоток восстановился, Ксайрон начал искать способ сбежать. Но остановился уже через несколько минут – какой смысл, если осталось всего два дня? Вряд ли его держат возле Мейталаса. Даже если удастся выбраться, он не успеет добраться до арены вовремя. Неужели все кончено? Неужели ему не дадут и шанса узнать, прав он или судьбой предназначено другому возглавить Дом Фаронар?
Еще и дядя. Каждый день он подходил к клетке и сообщал время до присяги нового князя – пять… четыре…
– Чудесные новости, дорогой племянник, – с прибытием в крепость Хорлан стал веселым и жизнерадостным. – Послезавтра все закончится и ты выйдешь на свободу!
– Здорово, – сердце Ксайрона тревожно сжалось, но на лице продолжала играть беспечная улыбка, что так бесила дядю. – Раз у нас осталось так мало времени, к тому же я уже вряд ли добегу до Мейталаса, даже отпусти ты меня сейчас, может, расскажешь, почему мы вдруг остановились? Мне казалось, что тебе так нравится в дороге.
– О, ты бы знал, какие эльери тебя ищут, ух. Только найти все равно не могут, – самодовольно хохотнул Хорлан. Он встал перед решеткой камеры, заложил руки за спину и внимательно смотрел на племянника, перекатываясь с пятки на носок, словно бы ждал от него чего-то. – Ну и чтобы дальше не могли, мы тут и спрятались. Тут точно не найдут. Они тут уже были, – доверительно добавил он.
– Значит, мы в твоем форте, – догадался Ксайрон.
Конечно, это же так просто – спрятаться там, где уже искали. Простая психология – зачем возвращаться туда, где знаешь, что искомого нет. Неужели никто не догадается? Но ведь…