Коко Шанель. Я сама — мода
Шрифт:
— Но… видишь ли… дело в том, что… — пробормотал Дмитрий, почти трогательный в своем смущении.
Они помолчали. Габриэль видела, что в мыслях он где-то далеко. Гораздо дальше, чем была она, когда только что окинула внутренним взором свое бедное детство, свою юность в стенах монастыря и первые годы в кафешантане, сравнив их со своей сегодняшней шикарной жизнью. С социальной точки зрении <ти две жизни разделила непреодолимая пропасть. Дмитрию такая ситуация была незнакома. Хоть он и жил в изгнании и зависел от других, он все же по-прежнему сохранял свой высокий статус. Вряд ли он может понять ее, решила она. И зачем она только напомнила ему о разнице между ними? Зачем вообще попыталась втянуть его в эту авантюру? Ее охватила досада. Если все
Она молча ждала его ответа. И конца их едва начавшегося романа, апогеем которого должна была стать поездка на Ривьеру.
Он долго смотрел ей в глаза.
— Мне хорошо знакомы чувства отверженных… — произнес он наконец, к ее величайшему удивлению. — Когда Феликс Феликсович Юсупов стал подыскивать единомышленников для убийства старца Распутина, я с самого начала изъявил готовность участвовать в акции. Я, как и он, видел в убийстве Распутина единственный путь к спасению России. Этот человек оказывал роковое влияние на мою тетушку, на царицу, и причинял чудовищный вред моему дорогому отечеству. Царица, разумеется, была вне себя и потребовала для нас смертной казни. Но тогдашний российский закон запрещал арест и привлечение к суду не только членов царской семьи, но и великих князей. Юсупов был сослан в свое родовое имение на юге России, а после отречения царя возвратился в Петроград и даже умудрился каким-то образом вывести с собой в Лондон драгоценности и картины, так что он теперь один из немногих эмигрантов, которые не испытывают финансовых затруднений. Теперь он благоденствует в британской столице и пожинает лавры убийцы Распутина. — Его тон стал жестче, и Габриэль затаила дыхание, уже почувствовав, чем кончится этот монолог. — Со мной дело обстояло иначе. Несмотря на то что я — прямой родственник царя, меня подвергли суду и осудили. Смертной казни я избежал лишь потому, что народ с радостью воспринял весть об убийстве Распутина. Однако казнь казалась мне тогда лучшей участью, чем тюрьма. Между тем царица была непреклонна: со мной обращались как с самым обыкновенным убийцей, хотя я лично не тронул Распутина и пальцем. Я во время акции стоял на карауле. И тем не менее стал козлом отпущения. — По лицу его скользнула горькая улыбка. — Но нет худа без добра: в конце концов меня освободили из-под стражи и, разжаловав, направили служить в Персию. Это и спасло мне жизнь. Красные расстреляли моего отца и сводного брата, мне же удалось бежать в Тегеран. Остальное тебе известно. И вот я здесь и… — Он сделал паузу, судорожно глотнул и прибавил: — …и глубоко благодарен судьбе за то, что встретил тебя.
Она молча кивнула. Обвинительный вердикт в отношении их с Мисей затеи он пока не произнес. Она сжала его протянутую через стол руку.
— Разумеется, я буду сегодня вечером твоим кавалером. Романовы еще никогда не отказывались от дуэли, независимо от того, какое оружие выбрано. У нас, русских, есть такая поговорка: «Риск — благородное дело». Одним словом, Коко, нужен скандал — будет скандал!
«Теперь у сплетников появится еще один повод почесать языки, — мелькнуло у Габриэль в голове. — Скандал неизбежен». Она почувствовала внутри приятный огонь давно забытого чувства счастья.
Длинная вереница автомобилей медленно, со скоростью пешехода, двигалась по рю Пьер Демур в сторону замка Терн. Она протянулась от самой Авеню-де-Терн и заполнила все прилегающие улочки зтого фешенебельного района Семнадцатого округа. Лимузины и кабриолеты тащились друг за другом бампер к бамперу и, достигнув круглого портала средневекового замка, освещенного десятками факелов и свечей, высаживали своих пассажиров — представителей высшего общества и богемы. Тявканье клаксонов, глухой стук захлопывав-мых дверец и гомон голосов заполнили улицу.
— Ваше приглашение, пожалуйста! — обратился один из них, галантно шаркнув ножкой, к Хосе, когда они вышли из машины.
— У нас нет приглашения, — сладким голосом ответила Мися нарочито громко, чтобы остальные гости, чередой двигавшиеся ко входу, услышали ее слова.
— Это ведь, кажется, Мися и Хосе Серт? — полушепотом произнес возбужденный женский голос в нескольких метрах от них.
— Здравствуй, Мися! Выпьем потом вместе шампанского? — крикнула другая дама.
— Без приглашения я не могу пропустить вас, мадам.
Молодой человек явно растерялся. Эдит де Бомон, конечно, пыталась обучать своих слуг придворным манерам, но противостоять нахальству жаждущей мести Миси Серт они были не в состоянии.
— Простите, мадам, у меня четкие указания…
— Понимаем, — ответил Хосе. — Мы охотно повеселимся вместе с шоферами на улице.
Пока слуга приходил в себя от изумления, Габриэль вышла из автомобиля, осмотрелась и, поняв, что ее не сразу узнают, почувствовала легкое разочарование. <А может, роль невидимки даже приятней, чем эта утомительная популярность», — подумала она. Однажды она где-то прочитала, что Мися не менее известна в Париже, чем обелиск на площади Согласия. А для запланированного скандала ее популярность очень важна.
Каждый из гостей, кто слышал хотя бы отрывок диалога между Мисей и слугой, невольно повернул голову в их сторону. Раздалось удивленное бормотание. Началась цепная реакция. Едва господа, стоявшие ближе других в ожидании высокой чести услышать личные приветствия графа и графини, зашушукались, как удивление и недоумение распространились по толпе со скоростью лесного пожара. А когда вслед за Габриэль из автомобиля вышел Дмитрий и целеустремленно направился к группе шоферов, стоявшей на краю «сцены», шум голосов резко усилился, напоминая уже тихие раскаты грома перед грозой.
— Вы позволите предложить вам сигарету? — спросил он шофера мадам де Ноай.
Габриэль узнала шофера, потому что его хозяйка покровительствовала Жану Кокто и время от времени возила своего протеже по Парижу в личном автомобиле. Мадам очень удивилась бы, если бы узнала, что Кокто сегодня вечером последовал приглашению Миси, а не Этьена де Бомона.
Угостив сигаретой шофера и его коллегу, Дмитрий с довольной улыбкой прикурил еще одну и протянул ее Габриэль. Затем опять чиркнул спичкой. Глубоко затянувшись дымом, он прошептал ей на ухо:
— Смотри — кажется, все идет по плану.
Мися стояла посреди слуг, как дворянка из романа Бальзака. Красивая, уверенная в себе и непоколебимая. Хосе Серт выступил вперед, чтобы шумно поприветствовать Пабло Пикассо. Тот охотно подыграл ему, и сцена получилась необыкновенно веселой, в стиле комедии Мольера. Дефиле замедлило темп. Большинству гостей было явно интереснее на улице, чем в бальном зале замка. Друзья Габриэль тоже забавлялись от души. Даже Дмитрию импонировала его новая роль. У него был вид мальчика, радующегося возможности сделать что-то запретное.
Габриэль заметила среди гостей несколько старых друзей Боя, с которыми ее связывало лишь шапочное знакомство. Элегантные дамы в сопровождении своих богатых кавалеров тоже узнали ее, хотя Бой старался по возможности оградить ее от общения с этими бонвиванами и их кокотками.
— Они показались мне довольно симпатичными. Почему бы не пригласить их в гости? — спросила Габриэль, когда они гуляли по берегу реки.
Выходя от «Максима», они столкнулись с парой, которая явно обрадовалась встрече больше, чем Бой. Тот после короткого сухого приветствия схватил ее за руку и почти бегом устремился на улицу Рояль. Он молча протащил ее через площадь Согласия и лишь на набережной Сены замедлил шаг.