Кокон

Минц Валерия

Дверь с лязгом открылась. Охранник завел Гэри Миллера, закованного в наручники, и усадил напротив. Когда оба мужчины остались наедине, он медленно опустился на стул, лениво осмотрев Джеймса.

— Ну, здравствуй, Сэвидж, — голос Гэри был ровным, почти добродушным.

Джеймс молча смотрел на него.

— Ты почти не изменился, Гэри, — заметил он, рассматривая осунувшееся лицо. Разумеется, от лица молодого врача не осталось и следа, и годы заточения наложили на него свой тяжелый отпечаток. Морщины углубились, волосы поредели,

а глаза стали еще более безразличными.

Но в целом перед ним сидел обычный уставший, смирившийся со своей участью человек. Почему же он думал, что Гэри будет выглядеть страшнее?

— Зато ты изменился, Джеймс, — Миллер изучающе наклонил голову. — Уже не тот рвущийся в бой полицейский. Печальное зрелище.

Джеймс вздохнул.

— Почему ты захотел увидеть меня?

Миллер пожал плечами таким же жестом, как и много лет назад.

— Мне вообще-то было крайне обидно, что ты решил вот так быстро выйти из игры, — он звучал так, словно действительно был обижен. — Я-то рассчитывал на долгое сотрудничество…

— Я знаю, поэтому я и ушел, — холодно отметил Джеймс. — Не хотел подыгрывать тебе.

Миллер скривился, будто слова резанули его тупым ножом.

— Тогда зачем ты тут? — он оперся на стол, подаваясь вперед. — Мог бы просто проигнорировать и дать мне спокойно умереть в этот чудесный мартовский день?

На мгновение повисла тишина. Джеймс молчал, чувствуя, как страх снова охватывает его.

— Хотел взглянуть своему страху в лицо в последний раз, — признался он, нерешительно поднимая глаза на Миллера. — Чтобы еще раз убедиться, что никакой иной судьбы, кроме забвения, ты и не заслуживал. Что я поступил правильно…

— Правильно? — тот усмехнулся. — Это ты о чем? О деле, которое ты не довел до конца, и все сливки с него достались этому снобу-федералу, имени которого я уже и не помню… Или о том, что ты сделал со своей жизнью? Посмотри на себя. Где то рвение, то желание идти против всех, рискуя всем? — Миллер вздохнул. — Ты лишь тень былого себя.

Джеймс сжал руки в замок, но сознание его осталось на удивление ясным, несмотря на резкие слова заключенного.

— Когда мы с тобой виделись в последний раз, — спокойно начал Джеймс. — Я был разбит вдребезги и растоптан. Но ты сказал одну вещь, которая подтолкнула меня на такой шаг. Ты сказал… хм-м… — он нахмурился, стараясь как можно точнее припомнить формулировку, — что ты будешь рад еще раз обсудить, когда я признаю твою правоту.

Гэри взглянул прямо ему в глаза, терпеливо ожидая окончания. Джеймс почувствовал, как что-то екнуло внутри.

— Ты был прав. Частично, — выдохнул он наконец. — Я был упрямым слепцом. Обманывал себя, думая, что спасаю этот город, а на деле просто спасал свое эго.

Гэри склонил голову, будто наслаждаясь этими словами.

— Приятно, когда люди признают очевидное, — сказал он. — Но... все равно жаль, что ты вышел из игры. У тебя были перспективы, Джеймс. Ты мог стать частью чего-то

большего.

Джеймс медленно выдохнул, стараясь держать себя в руках.

— Знаешь, Гэри, — его голос был спокойным, но срывался на хрипоту. — Я последовал твоему совету. Я перестал обманывать себя. И я счастлив.

Гэри удивленно поднял бровь.

— Правда?

— Да, — твердо ответил Джеймс. — Я живу с семьей, я делаю то, что люблю. Я спасаю людей, настоящих людей, которые хотят жить. Теперь я понимаю, что было важным для меня все это время, и даже спустя года я не жалею о своем выборе. За это я должен сказать тебе спасибо.

Гэри хмыкнул, откинувшись на спинку стула.

— Хорошо. Тогда почему ты здесь? — повторил он. — Если ты так счастлив, почему тратишь свое драгоценное время на меня?

Джеймс замолчал. Он и сам не знал.

— Может, чтобы убедиться, что ты окончательно исчезнешь. Насладиться моментом, ведь ты так и не добился ничего со своей это «великой миссией очищения». Вся твоя извращенная философия была самообманом, чтобы оправдать свои больные наклонности. И теперь ты ощутишь весь тот ужас, что пережили твои жертвы.

Странная улыбка тенью пролегла на измученном лице.

— Ты думаешь, что я боюсь смерти?

Вопрос смутил Джеймса. Разумеется, каждый боялся смерти, это было в порядке вещей, часть человеческой природы… Но вопрос Миллера в очередной раз ставил в тупик.

— Ты заблуждаешься только в одном, Джеймс, — продолжил Гэри, улыбнувшись. И от этой улыбки все внутри покрывалось льдом. — Я искренне верю в то, что делал. Да и насчет себя я не тешусь иллюзиями: я точно такой же прогнивший, как и те, кого убивал… И поступлю с собой точно так же.

Джеймс молчал, затаив дыхание.

— Я завещал себя на органы.

Эти слова ударили, как разряд молнии.

— Что? — выдохнул Сэвидж, не веря своим ушам. Как такое могли допустить?

— Увы, но я знаю, как устроена эта сфера. Знаю, насколько недостает органов тем, кто годами стоит в очереди и дожидается своего часа… А еще чаще не дожидается, — Гэри хмыкнул. — Все, что останется от меня, пойдет на спасение других жизней. Забавно, правда? Те, кого я выбрал, должны были умереть, чтобы спасти достойных. А теперь, благодаря мне, я спасу еще больше.

Джеймс хотел что-то сказать, но слова застряли в горле.

— Я не боюсь смерти, Сэвидж, — продолжил Миллер. — Для меня это лишь переход, шанс на новую жизнь…

— О чем ты говоришь? — бормотал Сэвидж. Нет, человек перед ним все же был чудовищем, каким-то неведомым паразитом… Он мало того, что психически болен, так еще и погряз в каких-то эзотерических дебрях. — После смерти нет ничего, только забвение…

— Кто знает, Джеймс, кто знает… — в глазах Миллера горел безумный огонь. — Но в одно я верю точно. Однажды кто-то другой встанет на мое место, и мои идеи будут жить в нем. И тогда я перерожусь. Как бабочка из кокона.