Кольцо графини Шереметевой
Шрифт:
Анна ещё раз оглядела сиреневую морозную даль и медленно, задыхаясь и переводя дух, стала спускаться...
IV
Более двадцати дней несчастный император лежал в холодной комнате, прежде чем предали его земле. Наконец траурная процессия двинулась из Лефортова к Кремлю. Лошади, покрытые чёрными епанчами, везли катафалк, на нём — гроб, богато украшенный... Офицеры Преображенского, Семёновского
Траурная процессия приближается к Никольской. В шереметевском доме все прильнули к окнам. Пётр Борисович хворает, но и он подсел к окну. Наталья в комнате у бабушки замерла на подоконнике: увидит ли Ивана Алексеевича? Как он?
Идут! Едут!.. Черкасский, Остерман, Юсупов, Голицыны... Елизавета... Иван Алексеевич... — плечи опущены, лицо чёрное. «Взгляни сюда, друг сердешный!» — молит Наталья. И словно услыхав её зов, Долгорукий поднял голову — глаза их встретились всего на миг, но как много они прочитали!
Процессия шествует далее, в Кремль.
Там, в Архангельском соборе, с правой стороны в третьем ряду приготовлено место для императора Петра II.
V
...Новая императрица устраивает большой приём. В дворцовых комнатах холодно, неуютно, ветер выдувает тепло, которое дают кафельные печи. Тем не менее, трепещущие перед встречей с Анной дамы сбрасывают в вестибюле шубы и остаются в лёгких накидках.
Наталья Шереметева, сняв беличью шубку, остановилась возле узкого высокого зеркала. Наклонившись, минуту рассматривала своё похудевшее лицо, ставшие огромными глаза; коснулась кольца на руке (гранат с жемчугом, подарок жениха), на секунду замерла, поднесла его к губам, прошептала: «Где-то ты, друг мой сердешный?»
Как и все, она робела. Чем можно угодить новой государыне, чем разгневать? Кто она — скромная изгнанница или грозная повелительница? Чувство страха, умноженное на дворцовый холод, вызывало нервный озноб.
Странно: первое, на что обратила внимание Наталья, — собачки, обезьянка, карлица с попугаем; раньше такого не бывало. К тому же карлица то и дело повторяла попугаю: «Загт ду, Мак-си! Мак-си!»
..Анна подписала кондиции, и верховники не могли скрыть торжества. Держались вместе, переглядывались. Голицын в благородстве своём уже помышлял, как Россия, подобно Европе, станет голосованием решать свои дела. Помягчело злое лицо князя Василия Лукича, с ним перемигивался Ягужинский.
— Коли умы наиглавнейшие, наимудрейшие желают сего — я подписуюсь... — сказала Анна и вывела четыре буквы своего имени... Свершилось!
Императрица в лиловом платье с белыми кружевами, из-под юбки
Несмотря на полноту и высокий рост, Анна постоянно в движении, то входит, то выходит в соседние комнаты, то исчезает на длительное время.
В одной из комнат заседают Черкасский, Трубецкой, Барятинский, Татищев, Кантемир... Они в немалом волнении. Только что подали челобитную государыне, в которой настаивали на том, чтобы она не отдавала самодержавную власть верховникам.
Анна вернулась в залу, улыбнулась краешком губ. Встав возле родственницы своей Анны Леопольдовны, неожиданно проговорила:
— Господа, не угодно ли музыкальный пауз?
Недоумение воцарилось в зале: как, сейчас, в этот день? Музыка — и танцы? Гости переглядывались. Кто-то льстиво заметил, что государыня большая музыкантша и любительница зрелищ.
— Желаю глядеть я, как наши знатные дамы танцуют! — Анна хлопнула в ладоши, и музыканты, которых она привезла с собой, заиграли: — Танцен! Руссише танцен!..
Карлица начала приплясывать, держа на пальце попугая.
Анна обернулась к дамам-аристократкам. Те смешались. Шереметева даже вспыхнула — в последнее время она чувствовала вокруг себя некую недоброжелательность. Репнина обещалась прийти, но не явилась, княжна Гагарина не поклонилась — уж не оттого ли, что она невеста бывшего фаворита?
Катерина под пристальным взглядом государыни покрылась красными пятнами.
А ну как донесут, что она ждёт наследника? Ищейки Остермана уже являлись к её служанкам...
— Ну, шнель! — повысила голос Анна, не сводя тяжёлого взгляда с бывшей государевой невесты. — Умеют ли подданные мои плясать русский танец?
Сколько раз танцевали княжны, графини со своими дворовыми девушками, а тут — как окаменели... На лице Катерины боролись смирение и отчаянная гордыня, нежелание следовать приказу. Надо было что-то делать! Наталья заметила подбадривающий жест Анны Леопольдовны, которая всегда к ней благоволила, и сделала шаг, второй, вынула платочек...
— Нох айн маль! — дала знак музыкантам Анна, они заиграли сначала.
Взмахнув платочком и согнув тонкий стан, гибкая, словно ива, Наталья поплыла по кругу. За ней последовали Головкина, Головина... Сама Анна была весьма искусна в танцах, и оттого придирчиво оглядывала княжон и фрейлин. Но Катерина так и не двинулась с места.
Выждав ещё несколько минут, императрица подошла к ней — ударила по щеке! Зала замерла. Попугай у карлицы истошно закричал: «Мак-си, Мак-си!» Танцующие остановились, но Анна крикнула: «Вайтер! Дальше!» — и музыканты с новой силой заиграли. Всё смешалось, танцующие, потеряв ритм, нелепо топтались на месте...