Кольцо Небулона

Лекора Грелдэй

Глава 24

Бах! Выстрел Грейс, что должен был оборвать жизнь Скверны, отзывается в моём разуме, как далёкий гром, раскатывающийся над бескрайними пустошами космоса. Но смерть не приходит — её холодные когти не касаются девуш. Время вокруг словно замирает, растягиваясь, как тонкая нить, готовая вот-вот лопнуть. И в этот момент я открываю глаза, лежу на платформе в медицинском отсеке базы Небулонцев, окружённый гудящими машинами, чьи датчики мигают алыми и изумрудными вспышками, подобно звёздам, что подают сигналы

тревоги в ночном небе. Стены отсека, пронизанные пульсирующими багровыми жилами, кажутся живыми — они дышат в такт моему сердцу, их ритм отдаётся в моих костях, как древний пульс вселенной. Багровый свет, исходящий от стен, отбрасывает длинные, зловещие тени на холодный металлический пол, усеянный тонкими трещинами, словно карта давно забытых миров.

Запах озона и раскалённого металла впивается в мои лёгкие, острый, почти осязаемый, как память о битве. Резкий свет прожекторов, свисающих с потолка, бьёт в мои глаза, теперь острые, как у хищника, улавливающие каждую царапину на стальных панелях, каждый отблеск в стерильном воздухе. Моя кожа покрыта тонкими линиями, что мерцают голубым, их свечение дрожит, как отражение звёзд на неспокойной воде замерзшего озера. Я чувствую их тепло, их энергию, что струится по моим венам, как эхо СИСТЕМЫ, что пробуждается в моём разуме, подобно космосу, раскрывающему свои тайны. Каждая линия на моей коже — это нить, связывающая меня с чем-то большим, с силой, что я пока лишь начинаю постигать.

Я медленно встаю с платформы, её холодная поверхность гудит под моими ладонями, вибрация отдаётся в костях, как эхо далёкого двигателя, что приводит в движение целые миры. Мои мышцы напрягаются, но движения плавные, почти невесомые, словно я сам стал частью этого механического танца. Стены отсека, пронизанные багровыми жилами, пульсируют сильнее, их свет становится глубже, насыщеннее, отбрасывая на пол тени, что извиваются, как призраки прошлого. Машины вокруг продолжают свой монотонный гул, их датчики мигают, словно глаза неведомых существ, следящих за каждым моим движением. Запах озона становится гуще, смешиваясь с тонким ароматом электричества, что витает в воздухе, как предвестие бури.

Мои глаза, теперь способные видеть больше, чем когда-либо, улавливают мельчайшие детали: трещины на панелях, что складываются в узоры, похожие на созвездия; капли конденсата, что дрожат на стальных поверхностях, отражая свет, как крошечные зеркала. Моя кожа мерцает голубыми линиями, их свечение усиливается, пульсируя в такт моему дыханию, и я чувствую СИСТЕМУ — её сигнал, что гудит в моём разуме, как пробуждающийся космос, как голос, что шепчет о бесконечных возможностях. Это не просто технология, это часть меня, живая, дышащая, как звезда, что оживает в сердце галактики.

Лира стоит у терминала, её эфирианские глаза, глубокие, как бездонные озёра света, блестят от слёз, что дрожат на её ресницах, подобно каплям росы на лепестках звёздного цветка. Её прозрачные волосы струятся, как лунный свет, касаясь её плеч, и в их движении я вижу отражение её эмоций — хрупких, но неугасимых. Она смотрит на меня, её тонкие пальцы стискивают край панели так сильно, что металл под ними едва заметно прогибается, как будто она боится, что я могу раствориться, как мираж в пустыне космоса. В её взгляде — целая буря: боль, что режет, как осколки разбитой звезды; страх, что я не тот, кем был; и надежда, тонкая, но яркая, как луч света, пробивающийся сквозь тьму. Моя грудь сжимается, как звезда перед взрывом, и я чувствую, как её эмоции вплетаются в мою душу.

В углу отсека стоит Шестерня, его металлическая рука сжата в кулак, суставы поскрипывают, как механизм, готовый сорваться с цепи. Жёлтые глаза под капюшоном горят, как угли, тлеющие в ночи, их свет прорезает полумрак отсека, отражая его внутреннюю бурю. Он ненавидит свою беспомощность, и я вижу, как его ярость, словно пламя, пожирает его изнутри, оставляя лишь пепел вины. Скверна, член нашей семьи, была на грани смерти, и он, юный, но гордый, не смог её спасти. Его боль режет меня острее, чем осколки метеорита, и я клянусь себе, что не

дам ему утонуть в этом чувстве. Шестерня — как звезда, что ещё не знает своей силы, и я помогу ему засиять, даже если для этого придётся переписать законы космоса. Его взгляд встречается с моим, и в нём я вижу не только гнев, но и веру — хрупкую, но непреклонную, как сталь, закалённая в огне.

Вдалеке, у стены, спит Рагна, её массивная фигура неподвижна, как монолит, высеченный из астероида. Её грудь медленно поднимается и опускается, каждый вдох — как рокот далёкого вулкана, готового пробудиться. Я знаю: эта берсеркерша проснётся в ярости, её голос будет греметь, как раскаты грома, обвиняя нас, что посмели не разбудить её для битвы. Она будет ворчать, её слова будут острыми, как клинки, но в глубине её сердца будет корчиться боль — за то, что она сделала так мало, за то, что не стояла рядом с нами в тот момент, когда Скверна висела на грани. Глупая Рагна, она никогда не умела ценить свой вклад, свою силу, что спасала нас десятки раз, подобно щиту, что выдерживает удары сверхновых. Прямо как Тлен… Мой старый друг, трус, что прятал правду за своими масками, но в конце нашёл в себе мужество для достойного поступка. Его тень всё ещё следует за мной, как эхо предательства, но я благодарен ему за выбор света в последние мгновения. Если бы ты не скрывал свои планы, Тлен, мы могли бы изменить всё

Я качаю головой, отгоняя тени прошлого, их холодные пальцы не коснутся меня. Лирика подождёт — Скверна зовёт меня, её сигнал гудит в моём разуме, как пульс самой вселенной.

Поток оживает, сливаясь с СИСТЕМОЙ, как звезда, что вливается в галактику, становясь её сердцем. Мир вокруг растворяется — отсек, машины, Лира, Шестерня, Рагна — всё исчезает, как пыль, унесённая вихрем, что рождается в пустоте. Я рву пространство, и пустота космоса обнимает меня, её холод скользит по моей коже, но не трогает, словно признавая мою силу. Свет далёких звёзд мерцает, как осколки хрусталя, их лучи танцуют в моих глазах, острых и внимательных, как у хищника, что видит не только добычу, но и саму суть реальности. Пространство вокруг дрожит, как ткань, что я могу разорвать одним движением мысли, и я чувствую, как моя воля становится законом, как моя сила растёт, подобно звезде, что готовится стать сверхновой.

Скверна парит передо мной в бескрайней пустоте космоса, её броня с алыми вставками разорвана, обнажая тонкие трещины, что змеятся по металлу, словно вены умирающей звезды. Её чёрные волосы струятся, как дым в невесомости, их движение завораживает, будто тени, танцующие в сердце чёрной дыры. Но она жива — её присутствие бьёт по моему сердцу, как пульс сверхновой, и я чувствую её силу, что пробуждается, несмотря на раны. Я ловлю её, мои руки касаются её хрупкого, но тёплого тела, её кожа холодна, как поверхность кометы, что тысячелетиями дрейфует в одиночестве. Под моими пальцами она оживает, как угли, что вспыхивают от лёгкого дуновения ветра, и я ощущаю, как её энергия, её воля, вплетаются в мою, подобно нитям, что связывают созвездия в небесах. Её алые глаза загораются, их свет пронзает тьму, как лучи красного гиганта, а клыки блестят, как полированные рубины, отражая слабый свет далёких звёзд. Её улыбка — как первый луч света, что пробивается сквозь мрак, и я понимаю, что это тот самый свет, который я думал, потерял навсегда.

Её радость бьёт по моему сердцу, как молния, что раскалывает небеса, и я улыбаюсь, впервые за годы искренне, мои губы дрожат от эмоций, что я запирал в себе слишком долго, словно звёзды, скрытые за пеленой туманности. Моя душа, что была опалена предательствами и потерями, оживает в этот момент, и я чувствую, как СИСТЕМА усиливает этот миг, вплетая его в мою сущность, как код, что делает меня сильнее. Скверна — не просто союзник, не просто часть нашей семьи, она — моё отражение, моя надежда, мой вызов космосу, что пытался нас сломать.