Кольцо нибелунгов
Шрифт:
— Безрадостно… в мире людей…
Нисколько не смущаясь того, что происходило вокруг, Регин остановился, бросил мешок на землю и запрокинул голову. Он говорил, не издавая звуков и не шевеля губами.
— Рееегииин…
Тело Регина начало оплывать, кости размягчились, ногти, волосы и кожа захрустели, словно объятые пламенем. Одежда скользнула вниз с распадающейся плоти. Все то, что делало Регина человеком, упало на землю, которая жадно впитала подношение.
Лес принял обратно то, что когда-то его покинуло.
— Рееегииин…
Голос
— Людишки… тупой сброд… Им уготована смерть…
Регин был в единении со всеми, но его голос сохранял собственное звучание.
— Они учатся… медленно… истекая кровью…
Деревья встряхнулись, и дрожь прошла по земле.
— Они недостойны… они никогда не были достойны…
Регин уже почти забыл, что такое не просто чувствовать лес, а быть лесом. Он слишком долго прожил среди людей.
— Возможно, не были… Возможно, не достойны… Возможно, еще сумеют стать…
Нибелунги, бывшие лесом и ветром, единым и многим, истинным и ложным, расхохотались в один голос:
— Никогда…
Теперь наступило время послов и шпионов, разведчиков и наблюдателей. По их докладам определялась стратегия, вносились изменения в планы и велась подготовка к битве.
Конечно же, Хъялмар узнал о том, что Бургундия освободилась от ига смертоносного дракона, что благодаря сокровищам неизвестного происхождения ее королю удалось собрать большие военные силы. У происходящего могли быть разные причины. Возможно, Гунтер хотел наконец-то загнать римлян за Альпы и стать спасителем всех королевств. Возможно, он хотел вооружиться, если отец Этцеля решит отомстить за отказ со стороны Кримгильды. Хъялмар не знал этого наверняка, а Гунтер был мало заинтересован в том, чтобы предоставлять ему эти сведения. И все же Хъялмар был достаточно умен, чтобы поторопиться и собрать армию, объединив рассеянные по стране войска. Часть войска он отослал на границы своего огромного королевства в надежде защитить особо уязвимые места. Как бы то ни было, старый король хотел обеспечить безопасность своей родины, Дании.
Гунтер учитывал это, обсуждая с Хагеном и Зигфридом план наступления. Указав пальцем на карту, на которой были внесены последние поправки в связи с постоянно менявшимися границами королевства, он сказал:
— Хъялмар действительно собирает войска.
Хаген кивнул.
— Он знает, что его королевство легко защитить: море мешает нападению с запада, востока и севера. Если ему удастся укрепить южные границы хорошо вооруженными солдатами, Дания превратится в неприступную крепость.
— А готовый к восстанию Ксантен почти не обороняется, — пробормотал Зигфрид. — Как мы и предполагали.
— Нужно действовать быстро, — вставил Хаген. — Пока основные войска перемещаются, они могут держать связь только с помощью гонцов.
Гунтер
— И все же не следует слишком спешить, — возразил король. — Если мы будем идти по этому берегу Рейна, то не нужно быть датским стратегом, чтобы понять наши планы. Но если мы пойдем по правому берегу Рейна, как будто хотим напасть на восточные королевства, Хъялмар будет сбит с толку. Осведомлены ли короли тех земель, по которым мы пройдем? Готовы ли они помогать нам?
Хаген кивнул и посмотрел на Зигфрида. На лице советника читалось сомнение.
— Вы уверены, что нужно искать битвы перед городской стеной Ксантена, где когда-то пало войско вашего отца?
— Я хотел бы битвы, если бы желал разделить его судьбу, — ответил Зигфрид. — На самом деле мне нужно, чтобы два войска сошлись лицом к лицу в этом легендарном месте. Тогда мы сможем избежать кровопролития, за исключением разве что головы Хъялмара, которую я не премину отрубить.
— Что ж, решено, — сказал Гунтер. — Рано утром, на рассвете, солдаты Бургундии в полном боевом снаряжении выступят в поход. — Он повернулся к Зигфриду: — Я надеюсь, что ты знаешь, какой опасности я подвергаю королевство, чтобы сдержать свое слово.
Улыбнувшись, Зигфрид положил руку ему на плечо.
— Мой король, когда наши лошади снова вернутся в конюшню, у Бургундии будет золото, слава и сильный друг, готовый всегда прийти ей на помощь.
Гунтер улыбнулся не менее дружелюбно, но менее убежденно.
— А затем наши королевства заключат долгосрочный союз, который, надеюсь, выдержит испытание временем.
Зигфрид демонстративно зевнул.
— Думаю, на сегодня моя голова уже достаточно забита планами предстоящей битвы. Какой пример я подам солдатам, если засну завтра на лошади?
Кивнув Гунтеру и Хагену, он вышел из тронного зала.
Дождавшись, пока за Зигфридом закроется дверь, Хаген повернулся к королю.
— Вы заметили, что он говорит о себе как о примере для солдат? — спросил советник. — Примере для солдат Бургундии, где король — вы?
Покачав головой, Гунтер сосредоточился на картах.
— Он имеет в виду совсем другое. Зигфрид — плохой дипломат.
— Плохие дипломаты редко становятся хорошими королями, — проворчал Хаген.
С уже нескрываемым раздражением Гунтер поднял голову и посмотрел в глаза советнику.
— Ну и что мне, по-твоему, делать, Хаген? Нарушить обещание?
Хаген, тщательно подбирая слова, ответил:
— Если произойдет то, о чем говорит Зигфрид, вскоре на севере будет править богатый и могущественный король, который собирается жениться на вашей сестре. А если вы не сможете отдать ему Кримгильду, вряд ли ваш отказ помешает Зигфриду забрать ее отсюда.
Гунтер нахмурился.
— Он так не поступит. Уважение и дружба для него не пустые слова.
— Не сомневаюсь, — согласился Хаген. — Но если Зигфрид, потерпев сердечную неудачу, все же станет нашим врагом, то разумно ли помогать ему взойти на трон в королевстве, которое, возможно, будет воевать с Бургундией? Мы могли бы отказать кузнецу и даже наследному принцу Зигфриду, но не сможем отказать королю Ксантена.