Кольцо Сатаны. (часть 2) Гонимые
Шрифт:
— Да-да, я извещу тебя заранее. Число ты помнишь?
И вдруг заплакала. Подумала — а почему, собственно, она уверена, что ее освободят? Скольких уже из их барака вызывали, давали расписаться в бумаге, где написано: «по отбытию срока наказания», а потом оперчек ленивым, рассчитанным движением руки открывал свою папку и подкладывал постановление о втором сроке, определенном «тройкой» или Особым совещанием. И снова барак, истерика, утешение соседок по нарам, напрасное утешение, которое не доходит до сознания, затемненного
Она уходила, а Сергей с растрепанными чувствами шел к коллегам, которые уже собирались к отъезду.
Табышев самым энергичным образом заявил Морозову:
— Ты вот что… Не засиживайся в Сусумане. Надо собирать силы в единый центр на побережье, там место для агрономов. Хорошева мы заберем в Дукчу, это почти наверняка. А потом и тебя двинем ближе к Магадану. Просись на фронт, добывай справку о непригодности климата при плохом здоровье, подбирай себе замену. Мы такую работу развернем на побережье, чтобы все лагеря получали овощи, ведь это великое дело — поддержать народ своей картошкой, капустой, рыбой! Ты знаешь, как горбуша и кета идут на нерест по Тауйе? Воды не видно, сплошные спины! Только успевай таскать. А земля! Ее в ладони возьмешь — родиной запахнет, почти как огородная в Подмосковье.
На другой день радостно-приподнятый и слегка ошарашенный событиями Морозов вернулся в Сусуман.
Вечером перед сном сказал Александру Алексеевичу:
– Кажется, я нашел себе жену.
– Как это? — Орочко привстал на диване.
– Так вот и нашел. В Эльгене. Она освобождается в первых числах августа. Я поеду за ней. Или сама приедет.
Топограф с чувством пожал ему руку.
– Поздравляю. Сердечно поздравляю. Ваше дело молодое, семья и все такое. Но никому ни слова, прошу вас. Есть такая примета…
– Это точно. Но вам-то я не мог не сказать.
– Спасибо.
Слух действительно не просочился, никто и ничего в совхозе не знал. Через несколько дней Орочко перебрался в домик, где жил Берлавский. Дверь в дверь с его комнатой.
– Что-нибудь произошло? — спросил Михаил Семенович.
– Решительно ничего. Я давно собирался. Вы знаете, наверное, как Сергей Иванович работает по ночам? Трудно спать при свете… Да и тесно.
– А здесь? — усомнился Берлавский. — Разве просторней?..
– Ну, все же. Хоть и фанерные, но перегородки.
…Как это в жизни бывает, все произошло совсем не так, как было задумано и предполагалось.
Подошел и прошел день, которого так ждал Сергей. Дважды был на почте — телеграммы нет. Естественно, почти не спал ночь, ехать в Эльген поздно, опасность разминуться в дороге очевидна, оставалось только ждать, мучительное состояние! То и дело ходил к трассе, провожая глазами машины. Что же случилось? Решил, что подождет еще день и отпросится у начальника для поездки в Эльген.
Работал, ходил-ездил
– Вам ничего нет, — сказала равнодушная дама.
Под вечер, измученный неизвестностью, Сергей сам отвел коня и неторопливо пошел домой, решивши завтра ехать в Эльген. Самые мрачные мысли рождались в его голове. Не выпустили?.. Или, отчаявшись ждать, поехала на свой страх и риск сама? И где-то, почему-то застряла. Боже мой!..
Опустив голову, он сошел на мостик и здесь, сняв потную рубашку, заплескался в холодной воде, пытаясь остудить разгоряченное тело. Так в одной майке и поднялся к домику, темневшему за деревьями.
На крыльце лежал узелок, а рядом с закрытыми глазами сидела, прислонившись плечом к двери, его Оля. Она не услышала шагов, видимо, задремала. У Сергея гулко забилось сердце, он подошел и взял ее за руку. Она вскрикнула и вскочила. Глаза ее широко открылись, чего-то хотела сказать, но слезы уже полились и она уткнулась лицом в плечо Сергея.
– Что с тобой? Как ты решилась ехать одна? Почему не известила? Когда приехала, как отыскала? Ну, не надо плакать, я тоже не знаю, как пережил эти часы. Собрался завтра ехать в Эльген, искать…
Они вошли в домик, сели, обнявшись. Страхи потихоньку отходили. Эта проклятая почта… Телеграмму она дала еще позавчера. И ждала его сколько могла. Не дождалась, и вот сегодня чуть свет…
– Уже часа два сижу здесь. И ни одного человека! А за ручей идти боязно.
– Ведь за ручьем агробаза! Показалась бы там.
– Страшно. Чужие люди. Охранники.
– А что они тебе? Ты свободна.
– В это сразу и не поверишь. Мне бы теперь помыться. Я вся в пыли. Ведь в кузове тряслась.
И тут Сергей с удивлением, с какой-то даже тревогой провел ладонями по ее голове.
– А где же коса? — не сказал, а закричал.
– Коса? Вырастет. Очень скоро. — Но зачем ты?..
– Дикая история. Я откупилась именно своей косой.
– От кого?
– От дамы в учетно-распределительном отделе. Она дала понять, что документ об освобождении не может выдать, пока… Ну, в общем, кого-то нет, она, конечно, решится побеспокоить начальника и дома, если я… А у меня всех денег четырнадцать рублей. Вот она и предложила, чтобы косу… Цвет волос, видишь ли, у нее подходящий, ей так хочется, а свои не растут. На том и сошлись.