Кольцо судьбы. Том 2
Шрифт:
– Я люблю тебя, - сказал он.
– Любой люблю. Ты не убийца. Селин... борись. Я только нашёл тебя, не оставляй меня, пожалуйста. Я не справлюсь без тебя...
– говоря всё это, он целовал меня в губы, щёки, скулы.
Я сглатываю уже с особой тяжестью, горло совсем пересохло, чувствую, как слезы катятся по вискам. Я выдыхаю тоненькую струйку холодного нечеловеческого дыхания, и всё затуманивается. Моя жизнь ускользает подобно песку между пальцами, я теряю её. Я теряю его... Итана. Его лицо расплылось кляксой, слышу в тумане его голос, но не понимаю, что он говорит и делает. Я воспаряю над своим телом, и, оказавшись за чертой, я увидела, как секунды превратились в минуты, а минуты в часы. Время вокруг замедлило свой ход. Теперь я знаю, что за чертой совсем не существует времени, нет никаких границ. Мир вокруг меня остановился,
Уилл поравнялся со мной, я не сразу на него посмотрела. Вот мы и встретились вновь в одной параллели, в одной вселенной, на равных. На мгновения мы замерли, думая об одном и том же.
– Мне жаль, малышка...
– произнёс он со скорбью, со стоящими в глазах слезами. Удивительно, но даже будучи призраками, мы можем плакать. У меня так и катились слёзы - от жалости к себе, к Итану и Уиллу, от боли, причины которой мне известны, но я ещё не помню их до конца.
– Она безвозвратно умерла... да?
– спросила я, зная ответ. Уилл и не ответил, поглядывая на Селин с грузом невысказанной боли, сострадания, неистовой любви. Его жены, его девочки больше нет нигде, здесь только я - её память. И это сложно объяснить: я вспоминаю какие-то ощущения, но ещё не помню основы. Не зная всех ответов, я чувствую правду.
– У всех свой путь в рай, - проговорил Уилл, поднимая глаза вверх и вынуждая меня сделать то же самое. Там была замысловатая светящаяся воронка. Она светилась ярче звёзд прямо над моей головой.
– Это твой путь: вверх, через все этажи небес. Вопреки всеобщему мнению, жнецы не должны сопровождать умерших - это лишь твой путь, твоё одиночество...
Я сглотнула, глядя в небо, вглубь воронки, вскоре наблюдая внутри неё открывающиеся золотые врата. Чувствую, как чешутся лопатки и за моей спиной расправляются полупрозрачные огромные крылья. Взмах... и я взлетаю, улетаю наверх, в воронку и через врата. Мне открывается прекрасный светлый мир, я проношусь через сотни заоблачных этажей. И пролетая каждый этаж, мои крылья обретают всё большую чёткость, как и моя память...
Говорят, что умирая, мы вспоминаем нашу жизнь. «Вся жизнь проносится перед глазами», говорят. Это - правда: перед моими глазами проносится вся её жизнь, и я знаю, что Селин - лучшее во мне. Я помню её всю целиком, без остатка, с рождения и до смерти. Помню её работу - спасённых ею и убитых ею. Всех. Помню все её истории. Итана... Рики... Люка... Стэна... Уилла. Я помню нашу ночь с Итаном. Я помню Гавайи и день, когда Рики ушёл, а я отпустила. Я помню смерть Люка и его воскрешение. Помню все смерти Стэна и его спасение. Я помню наш с Уиллом ад и наш с ним рай, помню свадьбу в Вегасе и запах простыней. Помню Центр подготовки и жизнь ребёнка с предрешённой судьбой. Я помню гораздо больше, чем может помнить обычный человек. Помню, как мама говорила с Селин ещё до того, как она родилась. Я помню, как кричала при рождении, и даже помню «почему». Ведь перерождаясь в ком-то вновь, наша душа не сразу забывает прошлую жизнь. Ребёнок плачет - душа оплакивает своё прошлое воплощение. Жизнь Селин проносится перед глазами в обратном времени, где смерть - начало, а рождение - конец. Я существую сразу в нескольких реальностях и помню то, чего даже не было, но могло бы быть. Я знаю мир, где Селин не познакомилась с Итаном, и мир, где она не вышла замуж за Уилла. Я знаю мир, где она не рождалась даже. И знаю миры, где она умирает, не воскресая. Я знаю миры, где она погибает молодой и совсем старушкой. Вижу множество ответвлений, паутину её судеб, всех её дорог...
Я помню гораздо больше, чем может помнить и знать человек, ведь я не человек. И только сейчас я вспоминаю даже то, о чём меня многократно заставляли забыть. И это помогает мне понять смысл жизни, понять, что делает меня той, кем я должна быть. Память - без неё я ничто. Боль - без неё ты не человек. Я помню всех тех, кто был до Селин. Женщины и мужчины, дети и старики - сотни, тысячи жизней. Я реинкарнировала слишком много раз, делала это почти с начала времён. И я помню Селин, обитающей в животе мамы, а также помню, как девятью месяцами ранее она была небесной душой. А до того, она покинула тело Дианы Романовой. И Диану я помню, все её истории, всю её жизнь. Её рождение и смерть Джона Рейнольдса - его рождение я тоже помню.
Я помню нечто далёкое. Помню себя совершенно другой - первозданной, бездушной. Помню правила, законы и понятия. Я помню дом и далёкое начало всего. Помню Бога. Он создал архангелов, наделив их обязанностями и не наградив душой. Архангелы были первыми, их было десять. Они жили на небесах возле Отца. Каждый архангел был за что-либо ответственен, и у каждого архангела в подчинении было несколько ангелов. Архангелами были созданы души, а Богом были созданы сосуды для них - люди. Истинный облик архангелов и ангелов - человеческий, и за каждым обитателем рая закреплён один облик - лицо, фигура, половая принадлежность, имя. Но они могут принять абсолютно любую форму на небесах и способны завладевать чужими жизнями на Земле...
Пройдя через сотни миров, я оказываюсь в белой комнате. В той самой, всё перед теми же, но я уже другая - я вспомнила себя и теперь вижу то, что не каждый увидит. Ведь я не человек и даже не атман. Я способна видеть многое. Для меня даже души обретают человеческую форму. Теперь я вижу истинный лик кляксы в белоснежном костюме, истинный лик Гавриила. Красивого мужчины лет сорока на вид с небесно голубыми глазами и тёмными, зачёсанными назад волосами. Знаю, он всё понимает и узнаёт меня, ведь Селин полностью копирует мой истинный лик.
Я смотрела на мужчину исподлобья, когда расправленные белоснежные крылья за моей спиной дрогнули, а затем, сложившись, исчезли. Тогда архангел передёрнул желваками, недовольно оборачиваясь на Томми. Тот в ответ усмехнулся, мол, выкуси!
– Здравствуй, Гавриил, - произнесла я.
– Муж мой, - добавила я, чтобы уже всё окончательно расставить на свои места. Я помню его и себя, что было и что стало с нами - карты крыты, господа...
– Варахиила, - выдохнул моё имя Гавриил.
– Это имя никогда мне не нравилось...
– скривившись, вымолвила я.
– Отец так назвал тебя, - напомнил Гавриил, тем самым пытаясь достучаться до меня, вразумить. Хоть и он знал, что у него ничего не выйдет - я слишком давно сошла с пути, предначертанного мне Отцом. Больше никто из архангелов не хотел идти по моим стопам, никто не захотел меня поддержать. Кроме Люциферы...
– Да, я знаю. Но, согласись, «Гавриила» звучало бы чуть лучше. Или... эм, не дай Боже, конечно, - вытаращила я нарочито глаза, - но Микаэла.
Гавриил скорчил брезгливую физиономию, промолчав. Я позарилась на святое - на двух лидеров рая, первого и второго сына Бога. Куда уж мне до них... я была последним архангелом, созданным Отцом, как следствие - самым неадекватным. Наверно, у старика на закате жизни с головой беда приключилась, и создал он меня - ни рыба ни мясо, не то сын, не то дочь... без царя в голове!
Разговаривая, я стала вальяжно расхаживать по стерильно-белоснежной комнате. В этой комнате только Томми всегда выделялся не ярким, но разноцветным пятном, а всё остальное здесь было белым, даже моя одежда в этой комнате была таковой, но волосы остались чёрными. Вопреки всеобщему мнению, не все небесные жители блондины, среди нас даже чернокожие встречаются. Но вот Михаил... блондин тот ещё!
– Отец решил имена попроще раздать мужской части своих верных подданных. Возможно, это связанно с тем, что сначала были созданы мужчины... по образу и подобию Его, а потом уже мы - ненужные и неразумные создания, - иронично хмыкнула я.
– Да и, как же можно, власть отдать женщине, верно? Вся власть мужикам! А бабы пусть будут главными по молитвам и прочей лабуде...
– перекатив глазами, я брезгливо скривилась.
– Ясно от кого люди переняли мужской шовинизм.