Кольцо

Каммингс Мери

— И я полагаю, сейчас о-очень об этом жалеешь, да?! Еще бы, такая женщина! Не то что я! Но я твоя жена — и, как бы мало ты ни мог, это все принадлежит мне! Мне!!!

Они застыли, с яростью глядя друг на друга, потом Нэнси, словно этот последний всплеск истощил ее, опустилась на кровать и тихо, жалобно попросила:

— Пусть она уедет, Ник... ну пожалуйста...

Но Ник остановиться был уже не в силах — время для объяснений и примирений закончилось.

— Знаешь, что, дорогая... в конце концов, это мой дом, и

я сам решаю, кому здесь оставаться, а кому нет! И я не соби­раюсь выставлять человека среди ночи и выглядеть полным идиотом только потому, что тебе взбрело что-то в голову!

Лицо Нэнси застыло, став похожим на маску. Ответила она не сразу — и так тихо, что он едва расслышал первые слова:

— Понятно... Это твой дом. Я-то все пыталась привык­нуть, что он наш — а он твой... и всегда только твоим был. И я тебе тут тысячу раз не нужна...

— Хватит чепуху нести! — попытался вмешаться Ник, не желая сейчас слушать еще и эти глупости, но Нэнси словно и не заметила. Лишь голос ее постепенно окреп и зазвенел близкими слезами:

— ...Ты думаешь, я не поняла, что в тот день, когда ты предложил мне выйти за тебя, ты пожалел о своем предложении, еще не успев договорить? И ждал, что я отка­жусь... а я вот... согласилась!

— Если ты так хорошо все понимала — чего ж согласи­лась?! Денег захотела?!

Он бросал ей в лицо жестокие и обидные фразы, а где-то глубоко внутри лихорадочно металась странная мысль: «Этого нет... На самом деле этого нет, это всего лишь сон! Сейчас, нужно только заставить себя проснуться — и все будет так, как полагается, — тихая спальня и рядом — Нэн­си... Этого — нет!..»

Но это было. И чужая, не похожая на его Нэнси жен­щина с застывшим лицом, которая, не сказав больше ни слова, встала и направилась к шкафу — тоже была.

Ник молча наблюдал, как она проследовала в ванную, как появилась оттуда, уже в черных брюках и свитере, — как, достав из-под кровати большой чемодан, раскрыла его и начала складывать туда одежду из шкафа, стеклян­ные флакончики причудливой формы, ту самую коробку с бумагами, шкатулку, туфли...

Все вещи Нэнси явно в чемодан бы не влезли, и Ник видел, как она, подойдя к шкафу, брала что-то, смотрела, словно в сомнении, — и возвращала обратно на полку.

Когда чемодан заполнился доверху, она снова оберну­лась к Нику:

— Я ухожу. И вернусь, когда ее не будет в доме.

— Не валяй дурака! — Он уже почти успокоился и по­дыскивал подходящие слова, чтобы прекратить этот бессмысленный фарс. — Ну куда ты пойдешь среди ночи?!

— Неужели тебя это хоть в малейшей степени волну­ет?! Ведь она остается. Или, может, ты все-таки переду­мал — и готов убрать ее отсюда?

— Ты не понимаешь! Ничего же...

— Я не собираюсь ничего понимать! Если она остает­ся — я ухожу!

Этот холодный презрительный тон и упорное неже­лание выслушать его объяснения снова завели Ника с полоборота:

—

Знаешь что?! Мне надоели твои дурацкие детские угрозы! Хочешь уходить — уходи! И можешь вообще не возвращаться!

— Вот как? — Нэнси медленно разогнулась от не застегнутого чемодана.

— Да, вот так!

В комнате наступило молчание. Ник видел, как дро­жит ее нижняя губа — словно у изо всех сил пытающегося не расплакаться ребенка.

Потом Нэнси пожала плечами, подошла к тумбочке и взяла ночник — тот самый, с лиловыми аметистами. Подержала его в руках, положила в чемодан, поверх всего — и решительно захлопнула крышку.

Присела на кровать, набрала номер — разговор был очень коротким:

— Привет... Разбудила?.. Ты одна?.. Можно я сейчас при­еду?.. Я тебе потом все объясню... Да.

Еще один звонок — вызвала такси.

Обернулась — и впервые Ник прочел на ее лице что-то похожее на растерянность: словно только теперь до Нэнси дошла вся непоправимость того, что она сейчас делала. Сказала с запинкой:

— Я буду... у Робби. Ты все-таки позвони мне... если она... если ее...

— И не подумаю! — перебил Ник.

— Вот телефон. — Словно не слыша его, Нэнси поша­рила глазами, заметила какой-то валяющийся на полке листок — нацарапала на нем карандашом несколько цифр и пристроила на тумбочке. Взяла чемодан, явно тяжелый для нее, и поставила на пол. И прежде чем Ник понял, что она намерена сделать, шагнула к нему. Нагнулась и застыла в неловкой позе — в последний момент он успел отдернуться, чтобы избе­жать поцелуя в щеку.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза — потом Нэнси медленно выпрямилась и кивнула, словно сказала без слов: «Хорошо. Пусть так». Подхватила чемо­дан и вышла.

Глава 21

— Ушла... — сказал, появившись через пару минут, Бен. В голосе его прозвучало нечто похожее на вопрос.

— Ушла, — вздохнул Ник.

— Что теперь? Обратно спать?

— Нет... пошли, поможешь мне одеться. Представля­ешь, она даже не захотела ничего слушать! — не выдер­жав, сердито добавил он.

Бен молча пожал плечами.

Через четверть часа Ник решительно постучал в дверь гостевой спальни.

Сказать, что он был сейчас зол, — значило ничего не ска­зать! Они все словно сговорились довести его до белого ка­ления — и Нэнси, которая взбрыкнула и не пожелала ниче­го слушать, и Бен, который, вместо того чтобы морально поддержать его, «самоустранился» на кухню, но больше все­го — эта женщина. Какого черта она приперлась к нему, ну какого черта?! Ведь из-за нее, собственно, все и началось.

— Кто там?.. — не сразу отозвался сонный голос. Она что — еще и спит?!

— Откройте, миссис Тревер!