Колдовская метка
Шрифт:
– У тебя нет её? – шепнул едва слышно Максим.
– Чего нет? – удивился Стейнер.
– Метки. В трюме я у всех её почуял, но не у тебя.
– Молчи! – прорычал юноша.
Ширинов кричал на худенькую девочку, которая, казалось, была готова рухнуть в обморок.
Максим снова нахмурился.
– Скажи им. Они отпустят тебя.
– Вот ещё, – возразил Стейнер. – Теперь, когда я видел остров, нет мне пути назад.
– Расскажи, – убеждал Максим.
– Что именно? – прорычал Хигир.
Пока Ширинов оставался в поле зрения, продолжая распекать послушников, второй
– Что рассказать? – повторил Хигир.
– Ничего, – отнекивался Стейнер.
Однако он понимал, что его скоро раскроют – Зоркие всё равно велят продемонстрировать метку, а когда он попытается, ничего не произойдёт. И вот тогда-то придётся столкнуться с последствиями. Что ему грозит? Может, Зоркие вернут его в Циндерфел? И заберут Хьелльрунн?
Ширинов шагал через площадь в их сторону, пока оба Зорких не оказались плечо к плечу, нависнув масками над непокорным Стейнером.
– Что рассказать? – заорал иерарх в серебряной маске так громко, что ребенок рядом с кузнецом захныкал.
– Ничего. Нечего мне рассказывать. Мальчик неправильно меня понял.
Ширинов повернулся к Максиму и плавным движением открытой ладони поднял его в воздух. Дети вокруг ахнули от изумления, пока несчастному оставалось только глазеть на землю в тошнотворном страхе.
– Что. Нужно. Нам. Рассказать? – повторил Зоркий.
– У Стейнера нет колдовской метки! Вы ошиблись… Ему не место среди нас. Отпустите его домой.
Максим зажмурился, и никто не заметил слёз в уголках глаз. Мальчик витал в семи футах от земли, дрожа от страха.
– Что? Ты только что обвинил меня в неспособности проводить Испытания? – прошипел Ширинов.
– Он не то имел в виду, – заступился Стейнер. – Парнишка ошибся.
– Ошибся? Зато я ошибок не делаю.
Сжав пальцы, словно когти, Зоркий схватился за нечто невидимое. В следующую секунду Максим взвыл от боли, прижал ладони к лицу и свернулся калачиком.
– Прекратите! – потребовал Стейнер.
Хигир молчал, но отпрянул от товарища, пока тот продолжал мучить ребёнка.
– Я прекращу, когда посчитаю нужным, – гаркнул Зоркий. – Хватка моя под стать хватке Империи, поняли?
– Я велел прекратить! – взревел Стейнер и ни с того ни с сего вытащил кувалду из мешка и занёс её над головой.
Гнев, печаль, разочарование – все чувства вырвались на свободу в порыве атаки. Кувалда устремилась в грудь Зоркого, но тот успел поднять руку, чтобы отразить удар. Стейнер ощутил сопротивление, заметил, как молот замедлил движение. В следующее мгновение орудие обрушилось на Ширинова и отбросило к разбежавшимся по углам послушникам. Трость иерарха свалилась на каменные плиты, следом упал Максим. Ударившись о землю, мальчик хрипло вдохнул и больше не шевелился. На площади воцарилась страшная тишина; взоры все обратились к Стейнеру, Ширинову и телу ребёнка.
Мерцание пламени казалось единственным движением на площади. Стейнеру почудилось, будто дракон больше не извергал огонь сам, а был охвачен им как сдерживающей сетью. Язычки призрачного пламени
– Стейнер. Ты что натворил?
С поднятыми булавами солдаты бросились вперёд, вот только молодой кузнец не сдвинулся с места. Всё так же дерзко держал он молот. И волновали его вовсе не имперцы в шлемах с красными звёздами. Ширинов поднялся на ноги, прижав руки к рёбрам. Стекающая с уголка губ серебряной маски кровь подчеркивала неистовую жестокость улыбки.
– Я уничтожу тебя, – грозил Зоркий, вытянув руку. Столь лёгкий жест слишком противоречил ожидаемому результату.
Стейнер опустил глаза и был рад увидеть твёрдую почву под ногами.
– Что за Хель? – изумился Ширинов. Растопырив пальцы, он вытянул обе руки, так и дрожа от напряжения.
Словно ветерок, сила Зоркого коснулась Стейнера. Тот не понимал, каким образом сопротивлялся, но оказался признателен за столь удачный поворот. Иерарх отпрянул, и, не теряя времени, ухватился за трость. Подняв руку, он больше не призывал силы, а просто отдал приказ:
– Взять его!
Солдаты с занесёнными булавами настигали. В ответ Стейнер вскинул кувалду, отдавая себе отчёт, что сможет уложить только одного.
– Отставить! – Раскатом грома приказ взмыл над площадью.
Солдаты отступили на два шага и замерли на месте.
Стейнер обернулся и увидел на лестнице громадного здания Зоркого. Следом спускались и другие, особенное внимание привлекала фигура в волчьей маске. Однако кому принадлежал голос сомнений не вызвало. Многие послушники склонили головы, а Хигир и Ширинов вытянулись как по струнке. В глухой тишине раздался благоговейный шёпот:
Фельгенхауэр.
Коричнево-серая маска Зоркого имела угловатые черты, ни мужские, ни женские. Рот застыл в недовольной гримасе; взгляд был полон вопросов.
– Что за шум?
– Мальчишка ударил меня молотом, – доложил Ширинов.
– Я не с вами беседую, – ответила Фельгенхауэр мягко, несмотря на явный гнев.
Стало очевидно, что за угловатой маской скрывалась женщина, на дюйм-другой выше Стейнера. Она обладала длинными конечностями и стройным телосложением.
– Мальчик, я к тебе обращаюсь.
– Зоркий замучил ребёнка до смерти. – Стейнер указал на Максима, всё ещё распростёртого на булыжниках. – Я лишь пытался его остановить.
Женщина подошла к неподвижному мальчику, сняла толстую кожаную перчатку и нащупала пульс. Её плечи опустились, и Стейнер услышал за маской вздох.
– Он мёртв? – спросил юноша, но Фельгенхауэр промолчала.
Она медленно поднялась, собралась с мыслями и повысила голос:
– Я – Матриарх-Комиссар Фельгенхауэр. На острове вы будете выполнять мои приказы и вести себя под стать имперскому Зоркому. – Женщина сделала несколько шагов к Ширинову и взглянула на детей за его плечом. – От самых неопытных послушников до Ординарцев и священных Экзархов. – Она наклонилась ближе к Ширинову. – Вы – слуги Империи и обязаны соответствовать статусу. Я ясно выразилась?