Колдовское наваждение
Шрифт:
Ее сердце замирало, но она, перешагнув порог, поздоровалась с мужем как можно более спокойно:
— Добрый день, Эмиль! Здравствуйте, сержант Джексон.
— Я... Я не думал, что ты вернешься, — охрипшим от волнения голосом ответил Эмиль.
«Похоже, он обрадован», — заметила Патриция, и это вселило в нее некоторую надежду.
Но тут Эмиль опомнился и грубо произнес:
— Не понимаю, зачем ты пришла? Может быть,
— Тебе предоставится возможность еще много узнать о том, что мне нравится, — не поддалась Патриция и продолжила веселым тоном. — Даже не знаю, как ты во всем разберешься. Ведь сейчас ты совсем ни о чем не думаешь, кроме алкоголя, — съехидничала она, все же не удержавшись.
Эмиль никак не отреагировал на ее реплику. Он продолжал молчать. Патриция, все еще находясь у двери, прошла и села в кресло, стоявшее напротив дивана, на котором сидел Эмиль. Старательно расправив свои юбки, чтобы оттянуть момент продолжения разговора, она почувствовала, как тишина в комнате становится все более напряженной, но, улыбнувшись, храбро продолжила:
— Ты обрадовался, что я пришла?
Эмиль не отвечал.
— Ах да, я совсем забыла, что в этом доме редко отвечают искренне.
— Зачем ты пришла? Что тебе нужно? — грубо сказал Эмиль.
— Я пришла сообщить тебе, что через два дня мы вместе отъезжаем в Новый Орлеан. Сержант Джексон, вы можете начинать упаковывать вещи полковника и свои тоже, если вы решите ехать с нами.
— В Новый Орлеан? — сверкнул глазами Эмиль. — Ты что, с ума сошла? Я никуда не поеду!
— Мой дорогой, я — твоя жена, и твой отец согласился, что жить тебе надо со мной, а не в его доме.
— Я никуда не поеду!
— Ты ничего не понял, милый. У тебя нет выбора. Двое сильных слуг придут и вынесут тебя отсюда. Что ты сможешь сделать? Драться с ними или, может быть, убежать? — язвительно спросила Патриция.
Бледное лицо Эмиля покраснело, и он набросился на нее:
— Думай, что ты говоришь!
— Я и так все обдумала. — Теперь Патриция полностью взяла себя в руки и говорила спокойно, но с легкой иронией в голосе. — Я все обдумала, и хочу вернуть тебя к нормальной жизни, и сделаю это. Я не знаю, понимаешь ли ты, что сделал с собой? В этом доме все настолько трусливы, что не решаются сопротивляться тебе, а тем более говорить тебе правду. Но я не из робких, и ты это прекрасно знаешь. Ты действительно искалечен, но ты можешь вылечиться, но не хочешь этого. А вот почему, это еще вопрос. Возможно, тебе понравилось жалеть себя и валяться в своей комнате, как улитка в своей раковине. Возможно, ты просто трусишь или делаешь это из упрямства. Во всяком случае, ты не хочешь сам себе помочь и тебя устраивает постоянная пьянка. В результате ты превратился в слабовольного алкоголика, и в этом доме справиться с тобой уже никто не может, — закончила она уже презрительно.
Помолчав немного, Патриция добавила:
—
Он ненавидяще посмотрел на нее, но, не обращая внимания на эти испепеляющие взгляды, Патриция продолжала:
— Я хочу спасти твою душу и покончить с пьянством раз и навсегда.
Сержант Джексон даже поперхнулся ну и язычок у этой женщины! И как только полковник управлялся с ней?
Джексон и не подозревал, чего стоило Патриции сохранять это спокойствие, когда она вся сжималась от страха, но твердо вела свою линию, понимая, что, как бы ни оскорблял ее Эмиль, она должна выдержать все — ради его блага.
«Ничего, через два дня, как только они отплывут, его страсти поутихнут», — подумала Патриция.
— И как же ты собираешься меня спасать? — издевательски передразнил ее Эмиль.
— Во-первых, ты не получишь больше виски. Мы отплываем через два дня, и больше никто не принесет его тебе. А когда прибудем в Новый Орлеан, каждый слуга, снабдивший тебя виски, будет немедленно уволен. То же относится и к сержанту Джексону. Если он не пожелает расстаться с тобой, то будет выполнять мои, а не твои приказы.
— Это я плачу Джексону, а не ты! — зарычал Эмиль.
— О, это не проблема. Если потребуется, то я легко докажу в суде, что ты не в состоянии распоряжаться своими деньгами, потому что ты инвалид, но главное — пьяница. Таким образом, я получу право распоряжаться твоей военной пенсией, и если сержант Джексон не захочет поддержать меня, то я его не задерживаю.
Эмиль забушевал, ругаясь последними словами, но тут сержант Джексон, до этого только наблюдавший за сражением супругов, вмешался в разговор:
— Не надо, сэр, миссис Патриция права. Я уже давно видел, что вы губите себя спиртным, но я не мог вас остановить. И если миссис Шэффер собирается прекратить ваши пьянки, то я буду на ее стороне.
— Шли бы вы оба к черту! Проклятье! Я сам себе достану выпить! — прокричал Эмиль.
Патриция в ответ на это только улыбнулась и сказала.
— Достанешь не раньше, чем сможешь выходить из дома до магазина, а для этого будешь лечиться.
Эмиль побледнел от этих слов. Он откинулся назад и закрыл глаза. Тихим голосом он произнес:
— Боже! Какой же ты оказалась отвратительной женщиной! Пожалуйста, уйди отсюда, оставь меня в покое, Патриция.
У Патриции защемило сердце. Неужели она проиграла? Может быть, не стоило себя так с ним вести? Боже! Она перегнула палку и разрушила все планы!
— Эмиль, — вновь обратилась она к нему. — Доктор сказал, что есть надежда на твое выздоровление, что твои ноги можно разработать. Ты будешь ходить, если захочешь. В Новом Орлеане я покажу тебя тетушке Монике — это знаменитая знахарка. Она поможет тебе, и ты будешь ходить, и рука начнет действовать.