Колдовской апрель
Шрифт:
Он был совсем мальчишкой, ее Стивен. И еще он был совсем, абсолютно лишен властности. Он был очень добрым, мягким и немного беззащитным. Наверное, поэтому и не мог устроиться в жизни.
Мужчина, сидевший напротив нее, был кем угодно, но только не мальчишкой. Достаточно взглянуть на его руки, на жесткую линию рта, встретить этот стальной взгляд…
Она понятия не имела, какой характер у Рикардо, но очень тосковала по Стивену. По его нежности. По его заботе.
— Джина?
— Да? Прости, я задумалась.
— Давай сменим тему. Ты загрустила,
— Знаешь, я думаю, что всему свое время. Например, сейчас настало время примириться с потерей. Странно, но мне было легко… вспоминать. Наверное, потому, что светлых воспоминаний больше.
— Что ж, добро пожаловать в мир живых! Какие у тебя планы на ближайшее будущее?
— Совсем ближайшее? Это просто. Я еду в Венецию и остановлюсь там на месяц или больше. У меня в Венеции…
И тут ей расхотелось рассказывать. Рикардо смотрел на нее выжидающе, но Джина почему-то подумала, что и так рассказала достаточно. Она отпила вина, чтобы сгладить возникшую паузу, и продолжила вполне естественным тоном:
– .. У меня в Венеции будет первый отпуск за несколько лет.
В этот момент официант, похожий на коронованную особу, бесшумно поставил перед ними кофе, коньяк и корзиночку с шоколадом. Дождавшись его ухода, Рикардо спросил:
— Ты бывала в Венеции?
— Нет, но всегда очень хотела побывать. Вода вместо улиц, гондолы, старинные дворцы… Меня пугают только толпы туристов.
— Ну, толпы туристов там только летом, да во время карнавала, а сейчас вполне терпимо.
— Значит, это не проблема?
— Конечно, нет. К тому же туристы, как ни странно, не любопытны, и в Венеции масса мест, где, так сказать, не ступала нога туриста. А между тем это настоящий Старый город.
— Ты давно там живешь?
— Да почти всю жизнь, не считая лет, проведенных в Оксфорде, да разъездов по всему миру. Семья моей матери живет в Венеции со времен дожей. Тебе там понравится.
Джина вдруг живо представила себе площадь Сан Марко, голубей и себя в обнимку с Рикардо. По спине пробежала приятная дрожь, Джина слегка повела плечами. Рикардо истолковал это по-своему.
— Замерзла? Что ж, пора ехать. Нам обоим завтра предстоит долгая дорога, а выезжать нужно рано.
Он расплатился по счету с королевской небрежностью, и с королевской же галантностью помог встать Джине. Она уходила с сожалением. Волшебный вечер подходил к концу, и от этого было грустно.
Машина уже стояла у дверей, на этот раз Рикардо поднял верх, потому что становилось по-настоящему прохладно.
Он вел машину молча и очень внимательно, молчала и Джина, погруженная в странные и дерзкие мысли о том, что ждет ее в Венеции. Как хорошо бы было ехать туда вместе с Рикардо… с Рикко…
Когда они шли к ее номеру, рука Рикардо вдруг спокойно и уверенно обвила талию Джины, и возбуждение неожиданно затопило молодую женщину. К тому же коньяк с кофе был явно лишним, в голове немного шумело…
Она едва не выронила ключи, и тогда
— Позволь мне…
Она уже шагнула за порог своего номера, когда внезапный страх, что Рикардо сейчас уйдет навсегда, заставил ее резко обернуться.
— Рикардо… Спасибо за чудесный вечер. Я была действительно счастлива.
Она слишком резко повернулась, потеряла равновесие… и оказалась в его объятиях.
В авиации такие мгновения называются моментом принятия решения.
— Спасибо и… спокойной ночи.
— Спокойной ночи. Джина.
И он поцеловал ее.
Очень просто все вышло, естественно, потому что именно этого она и хотела, больше всего на свете хотела… А потом он подхватил ее на руки и внес в комнату, дверь сама закрылась за ними, а после сильные, умелые и нежные руки заскользили по ее телу, которое больше не подчинялось ей, а жило своей собственной, дикой, первобытной жизнью, свободной от глупых условностей и запретов… И поцелуи стали сладкими, как мед, и кровь закипела золотым огнем в жилах, легкий шифон, казалось, сам соскользнул на пол, и женщина всей кожей ощутила жар тела мужчины.
Рикардо ласкал ее мучительно и нежно, и изголодавшееся без ласки тело выгибалось в опытных руках от сладкой боли, сердце билось в груди с оглушительным грохотом, просилось на волю, тьма вокруг вспыхивала бриллиантами звезд, и Джина тонула в черном водовороте страсти, которой никогда не знала раньше…
Она скорее почувствовала его наготу и удивилась ей, но не испугалась, а обрадовалась. Обняла, слилась с ним воедино, превратилась в часть его, зная, что и он стал частью ее, отдала, забирая взамен и тут же даря без остатка, а потом откуда-то издалека донесся хриплый стон мужчины и счастливый крик женщины…
Эхо отразилось от купола ночи и вернулось россыпью звезд, осыпавших Джину и Рикардо, а потом милосердная тьма поглотила их обоих, унося прочь от страданий, слез, пустых воспоминаний и несбыточных надежд…
Глава 3
Джина очнулась от сладкого забытья, когда на улице было уже светло. Сквозь неплотно задернутые ставни пробивалось утреннее солнце.
Она лежала в полусне, наблюдая за солнечными зайчиками. Ей было удивительно хорошо и спокойно, так, как не было уже давно.
Потом в памяти всплыло лицо Рикардо, смуглое, выразительное, а вслед этим воспоминанием нахлынули и другие — о пережитом удовольствии. Джина осторожно повернула голову вправо.
Она была в постели одна. Ни следа Рикардо, даже его одежды не было видно. Наверное, он вернулся к себе в номер. Только на подушке остался легкий отпечаток его головы, да тело Джины хранило память о его ласках.
Как долго ее мир был серым и пустым, лишенным тепла, ласки, любви. Она подавляла в себе все желания и страсти, столь естественные для молодой женщины. Жизнь словно текла мимо нее, но со вчерашнего вечера все изменилось. Судьба дарила ей второй шанс на счастье.