Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла "Колдовской мир")
Шрифт:
Эфрика рассказывала мне кое-что о леди Эльмондии. Она и отец не были родом ни из Высокого Холлака, ни из Долины. Они пришли из Эсткарпа. Мой отец никогда не говорил о жизни там, да и мать сказала Эфрике очень немного.
Эфрика, Мудрая Женщина, разбиралась в травах, знала заклинания, умела делать амулеты, облегчать боль, принимать детей, имела власть над деревьями и холмами, но не достигла мастерства в высоком колдовстве и не призывала Великие Имена.
Моя мать знала много больше, но пользовалась этими знаниями умеренно. Эфрика считала, что моя мать потеряла большую часть своей силы, когда бежала с моим отцом из родной страны. Моя мать была прирожденной колдуньей, обученной
Только когда она пожелала иметь детей, она собрала все свои способности к Вызову и расплатилась за это высокой ценой — собственной жизнью.
— Она бросала рунные палочки, — рассказывала Эфрика. — Она бросала их на этом самом столе однажды, когда твоего отца не было дома. В них она прочла, что ее срок сочтен. Тогда она сказала, что не может оставить своего господина без того, что он желал — без сына, который понесет за ним меч и щит.
В ее роду дети появлялись не часто, так как это мешало женщинам надевать мантию и брать в руки жезл Власти. Они должны были нарушить клятвы, а это страшное дело. И однако она пожелала сделать это для своего лорда. И у него теперь есть Эйлин. Но есть также и я.
— Да, — Эфрика толкла сухие травы в ступе, зажав ее в коленях, — она ходила в Место Власти просить сына, но попросила также и дочь. Я думаю, ей хотелось, чтобы ее дочь заняла ее место на земле. Ты прирожденная колдунья, Эллис, но я могу научить тебя лишь очень малому по сравнению с тем, что знала твоя мать. Однако же все, что я знаю, будет твоим.
Поистине удивительное возвышение, потому что, если Эфрика видела во мне дочь моей матери, получившую от рождения знание Древней Силы, то мой отец рассматривал меня как второго сына. Я не ходила в юбке, как деревенские девушки, а носила брюки и тунику, как мой брат. Это нравилось отцу, и он был недоволен, если видел меня одетой иначе.
По мнению Эфрики, это было потому, что я, становясь старше, все больше походила на мать, и это делало его несчастным. А в мужской одежде я походила на Эйлина, и отец был доволен.
Он желал видеть во мне не дочь, а сына не только по внешнему виду: с ранних лет как Эйлин, так и я учились владеть оружием. Сначала мы фехтовали маленькими деревянными мечами.
И в искусстве сражаться я понимала больше, чем любой оруженосец из Долин.
Тем не менее отец не протестовал, если я много времени проводила с Эфрикой. Мы с ней ходили в холмы за травами, она показывала мне некоторые места Древних, передавала ритуалы и церемонии, которые должны соотноситься с фазами Луны. Я видела звездообразное, окруженное стенами место, где моя мать творила свою Высокую Лунную Магию, но ни разу не рискнула войти туда. Мы собирали травы вокруг стен снаружи.
Я много раз видела кубок, который моя мать принесла после своего последнего колдовства. Эфрика хранила его с самыми ценными вещами и никогда не касалась его голыми руками, а всегда через сине-зеленую ткань, которую она высоко ценила. Кубок был серебряным, но отливал и многими другими цветами, если его поворачивали.
— Чешуя дракона, — говорила Эфрика. — Это чешуя серебряного дракона. Я слышала о ней из старых легенд, но никогда не видела до тех пор, пока сам огненный дракон не сработал этот кубок по приказу леди. Это вещь великой власти, береги ее.
— Ты говоришь так, будто она моя. — Я восхищалась кубком, потому что такую прекрасную вещь можно увидеть только раз в жизни.
— Она будет твоя — когда настанут время и необходимость. Это связь между тобой и Эйлином.
Больше она ничего не сказала.
Я говорила об Эфрике, которая была мне очень близка, и об отце, который ходил, говорил и жил так, будто невидимая броня отделила его от всего остального человечества. Но я еще не сказала об Эйлине.
Мы были близнецами, но не были копиями друг друга. Наше сходство было чисто внешним, а интересы наши резко отличались… Он любил движение, игру с мечом, его раздражали узкие рамки жизни Варка. Он был беспечен, безрассуден и часто получал нагоняй от отца за то, что подвергал других ребят неприятностям или опасностям. Он часто подолгу стоял, вглядываясь в холмы с пламенной жаждой в глазах.
Я искала внутренней свободы, а он хотел внешней. Занятия с Эфрикой ему надоедали. Повзрослев, он все чаще говорил о Джурби, о том, что пойдет туда и наймется на службу к какому-нибудь лорду Долин. Мы знали, что отец в конце концов отпустит его. Но война решила за него: в год Огненного Тролля на Высокий Халлак напали захватчики. Они пришли из-за моря, и когда мой отец услышал об их вторжении в укрепленные города побережья, он посуровел. Оказалось, что это были старые враги его народа. Однажды ночью он решительно сказал, что пойдет к лорду Вестдейла и предложит ему свои услуги; зная своего старого врага, он знал, как лучше организовать сопротивление. Глядя в его лицо, мы поняли, что заставить его изменить решение нам не удастся.
Эйлин встал и сказал, что, если уйдет отец, уйдет и он в качестве оруженосца. И его решимость была так же крепка, как и у отца; в этот момент они были похожи, как две капли воды. Но отец сказал, что Эйлин в настоящее время обязан заботиться обо мне и Эфрике. Однако он поклялся нерушимой клятвой, что позднее пошлет за Эйлином.
Отец ушел не сразу: он работал в кузнице дни и ночи. Но сначала он пошел в холмы с вьючным пони. Когда он вернулся, животное сгибалось под тяжестью слитков металла, который, казалось, был когда-то обработан, а затем сплавлен в слитки. Калеб помогал моему отцу в работе. Они сделали два меча и две тонкие гибкие кольчуги. Один комплект он дал Эйлину, а другой — мне. Положив их, он сказал торжественно, как бы желая, чтобы его слова запомнились:
— У меня нет дара предвидения, какой был у нее, — он очень редко упоминал о моей матери и никогда не называл ее по имени, словно она была знатной леди, к которой он относился со страхом и благоговением, — но я вижу сны, и эти сны сказали, что перед тобой, дочь моя, лежит какое-то опасное препятствие, в котором тебе понадобится все твое мужество и духовная сила. Хотя я воспитал тебя не как девочку… но…
Ему, казалось, не хватало слов. Он сунул мне кольчугу, не глядя на меня, резко повернулся и вышел. А на заре ушел в Вестдейл. И больше мы его никогда не видели.
Год Огненного Тролля прошел, и мы все еще жили в относительной безопасности в нашем скалистом местечке. Только Оманд уже не ходил в конце года в Джурби, потому что небольшая группа усталых и замученных людей пришла по холмам и сообщила, что Джурби пал в одну ночь от огня и меча врагов. И замок Вестдейла осажден.
Жители Варка собрались и попытались что-нибудь придумать. Они всегда жили морем, теперь море могло принести им гибель. Не безопасней ли было уйти вглубь страны? Молодежь и те, у кого не было крепких семейных связей, говорили, что лучше остаться на месте, но остальные считали, что лучше оставить деревню и, если вторжения не произойдет, позднее вернуться. И это решение взяло верх, потому что все слышали рассказы беженцев о том, что после грабежей и поджогов, чинимых рейдерами, оставались одни развалины и пепелища.