Колдовской отведай плод
Шрифт:
— Великим Притворам виднее, как с ней поступить, — заметил Гвейн.
— Подпорам, — поправила я. — Я очень за нее волнуюсь.
— После всего, что она рассказала? — изумился Гвейн. — Нет, ты просто ненормальная!
— Ага, — согласилась я. — И даже не немного.
Кажется, он был согласен. Потому что, угадав мои мысли, спросил:
— Когда ты собираешься
Я рассмеялась. Сказала:
— Давай. Предлагаю немного отдохнуть перед поездкой.
— Как вариант — поспать, — кивнул Гвейн.
В прихожей затопали, и в комнате появилась сердитая соседка, наша любимая старушка Зофа Галген-тонс. Всклокоченная, злая, в вывернутом наизнанку домашнем халате и тапках на босу ногу.
— Это чего тут такое?! — закричала она. — Всю ночь орут, стучат, огонь жгут!
Тут она увидела Гвейна и заулыбалась во весь свой беззубый рот:
— А, вы уже приехали, да? Арестуйте ее, — она показала на меня узловатым пальцем. — За нарушение спокойствия.
И обалдело уставилась на нас, потому что мы дружно расхохотались — то ли нервно, то ли облегченно.
— Простите, — отсмеявшись, сказал Гвейн. — Конечно, я ее арестую. Пойдем, Мира. А вы, уважаемая миста, не сочтите за труд посторожить в наше отсутствие квартиру. Здесь, как вы сами понимаете, остались улики и отпечатки пальцев.
Старушка похлопала глазами, так ничего и не поняв, и неуверенно кивнула.
Можно было уезжать. Я сняла со стены портрет папы, собрала кинжалы и подхватила коробку с артефактом.
— Кстати, Мира, — спросил Гвейн, когда мы сели в быстроходку. — Что за сокровище таится в сём ларце?
— Не знаю, — просто ответила я. — Не было времени заглянуть.
— Так давай заглянем.
Я открыла крышку, на которой не было никакого замка.
Мы глянули внутрь. Похлопали глазами, переглянулись.
Ларец был пуст. Абсолютно. Совершенно.
В нем не было ни ключа, ни веретенца, открывающего пещеру.
Вообще ничего.
Я пошарила рукой по дну, стенкам, крышке. Не нашла никакой потайной
— У меня такое чувство, — медленно сказал Гвейн, — что нас очень сильно надули.
— У меня тоже, — кивнула я, начиная злиться. — Теперь мы обязаны найти Орден и потребовать объяснений!
— А может, ну его, это Яблоко? Вдруг не существует никакого ключа и никакой пещеры? Давай забудем всю эту историю, а? Ты вернешься в музей, я наймусь к кому-нибудь на работу в качестве водителя. Будем тихо жить-поживать, никого не трогать.
— Ну уж нет! — взвилась я. — Мне разгромили квартиру! Лишили единственной подруги! Да что там подруги! Родителей — и тех лишили! Вычистили память! Эх, жаль нет в живых Макер-тота! Сдается мне, тот еще шутник был. Встреть я его сейчас, я бы ему… я бы… все ему сказала! И показала!
— Что было, то прошло, — сказал Гвейн. — Кого теперь винить, что жизнь прошла так, а не иначе?
— Никого, ты прав, — сказала я, остывая. — В принципе, твое предложение хорошее. Все забыть, погрязнуть в быте… Нет, не перебивай, ты именно это и предлагал. Но ты забыл, мой славный друг, что есть еще одна проблема. Причем глобального масштаба. Ты забыл, должно быть, что если мы не отыщем пещеру, то очень скоро страна погрузится во мрак. В прямом смысле. Во мрак домаговых времен. Не будет часов. Перестанут ездить быстроходки. Замолчат переговорники. Отключится отопление в домах… Достаточно?
Гвейн молчал.
— Окажутся неизлечимыми сотни болезней, потому что лекарства от них производится на чистом могулии. Остановится производство, ведь машины и механизмы тоже зависят от волшебного порошка. Гвейн, если мы можем найти пещеру, но не сделаем этого, если бросим все и всех на произвол судьбы… Как думаешь, кем мы тогда станем?
Он молчал.
— Немного отдохнем и поедем, — решительно сказала я. — Мне ох как не терпиться узнать всю правду.
— Но сперва отдохнем, — сказал Гвейн.
И мы отправились в квартиру Гвейна. Отдыхать.