Колдун не знает
Шрифт:
— Вот где твой результат! Эти выродки зацапали Ковальчика. Точнее, его приёмника. Понимаешь ты это?
— Понимаю, господин Президент. Возможно, у Вас будут какие-то особые распоряжения?
— Будет распоряжение включить мозг и думать! Если он у тебя остался ещё. Иначе сам отправишься во временное тело к «Нерушимости». Я уж выбью для тебя вакансию уборщика сортиров, по старой дружбе! Думаю, не откажут! Пошёл вон, тьфу на тебя!
Директор по освоению Штамм тщательно вытер с лица президентский плевок и удалился.
Регент
— Дядя, я выкинул пять и три, но восемь занято, а с головы можно снимать только один раз. Что же мне делать?
— С головы можно снимать один раз, но есть исключения. Ты ведь помнишь, какие это исключения, Эжен?
— Три-три, четыре-четыре и шесть-шесть?
— Точно. Но это не тот случай, верно?
— Не тот.
— Если ты не можешь ходить одним из ходов, то всегда выбираешь то, что больше. Если ты не можешь ходить восемь, то выбираешь пять.
— А три, дядя, куда же девается три?
— Три просто пропадает. Это как война, Эжен. На войне иногда приходится чем-то жертвовать. Или кем-то. Считай, что это жертва.
— Но если такая жертва мне не выгодна? Я бы лучше пожертвовал большим! Мне нужно вот тут закрыть, чтобы ты не прошёл в дом кроме вот той фишки… Ведь достаточно пропустить только одну?
— Достаточно, Эжен. Вообще-то это ошибка, когда игрок заводит в дом одну фишку так как сделал это я. Я сделал это специально, чтобы показать тебе. Ты очень хотел бы подловить меня и забить поле, чтобы мне некуда было сунутся. Но ты не можешь жертвовать большим из двух. Жертвуешь всегда меньшим. Даже если тебе это кажется невыгодным.
— У игры своя логика, так, дядя?
— Именно. Но эта логика, Эжен, очень правильная. И когда ты поймёшь её, ты будешь принимать правильные решения не задумываясь.
— Но какие же они правильные, если мне это не выгодно?
— То, что невыгодно тебе в игре, может оказаться выгодным иначе.
— Как это?
— Я говорил тебе, что эта игра подобна войне. Подобна, Эжен. Но всё же это игра. И твой противник — не враг. Игра закончится, а люди останутся. И от того, как ты будешь играть, зависит то, как они будут относится к тебе после окончания игры.
— Как-то это сложно для меня, дядя.
— Это пока. Ты поймёшь со временем. Между прочим, войны тоже заканчиваются. А люди, которые воевали друг с другом, остаются. Противнику не надо уступать, но его надо уважать.
— Но как они остаются, дядя? Если один убьёт другого, останется только один!
— Убить можно тело. Душу убить нельзя. Душа не умирает.
— То есть если я кого-то убью, я обязательно с ним ещё встречусь?
— Разумеется, Эжен. И может быть — даже намного быстрее, чем
Прошёл час моего пребывания в трюме железного корабля. О том, что он двигается, можно было догадаться лишь по легкой дрожи корпуса. Но как происходит движение, было для меня загадкой.
Я вспомнил про Системный Интерфейс. Попробовать войти? Попробовал. Ничего не получилось. Никаких даже намёков — просто ничего. Похоже, что я действительно попал в переплёт.
Вибрация корпуса наконец затихла. Я ждал, что откроется дверь, через которую входило и выходило говорящее существо, называвшееся Сахиб. Но вместо двери раскрылась стена. Пол накренился и я в лодке съехал в воду. Корабль стоял у причала, такого же железного, как и он сам. Ну а на причале стоял, уперев руки в бока, Саттах.
— Неожиданно, да, Олел?
Глава 26
В этой главе Олел открывает для себя технический прогресс, который принимает за особый вид магии.
В оранжерее орбитальной базовой станции корпорации «Нерушимость», на стационарной орбите Дальней Земли, за стилизованным под старину чайным столиком развалились в креслах два совершенно невыразительного вида временных тела абсолютно стандартной салатовой форме и дегустировали соломенно-желтый напиток из длинных причудливой формы бокалов.
В первых версиях временных тел не было вкусового анализатора, потому что для потребления питательного концентрата вещь эта совершенно лишняя — так поначалу думали конструкторы. В последующие версии пришлось его добавить — вахтовики впадали в депрессуху от отсутствия впечатлений. Обонятельный анализатор установили сразу, он мог предупреждать об опасности и к тому же обходился намного дешевле.
— Вкус очень терпкий. Да и запах.
— А суровым мужикам с Золотой Цепи нравится. Пьют его с копченой рыбой. Только у них коптить её не на чем, завозят. А сейчас там у них образовались некоторые проблемы с колдунами, перекрывшими караванные пути, поэтому рыбы нет.
— А у нас есть?
— И у нас нет. Но вкус легко можно представить.
— Когда вернёмся домой, покажу тебе один бар, мы там с корешами часто футбол смотрели. По сравнению с этим пойлом там просто божественная амброзия.
— Тебе хорошо, вернёшься на год раньше. А мне ещё тут куковать и куковать.
Раздался сигнал зуммера в динамиках бортовой сети и голос, такой же невыразительный как и эти временные тела, сообщил, что наблюдательный корабль приближается к базе.
— Кто там с ним? А-а, Норрис. Лентяй каких свет не видывал. Всё таки я не пойму. Почему Норрису было просто не выключить этого реципиента сразу. А потом просто закинуть в сканер.